Белая комната (1990)

Лера просыпается на холодном линолеуме. В воздухе висит стойкий запах краски и вчерашнего перегара. Марк, в майке с пятнами, возится с проводами от старого проектора. Она бормочет что-то про сожжённую розетку, вытирая сажу. На стене — ряд угольных крестов, след их вечного спора. Он хотел белые обои, а она назвала это клаустрофобией.

Под кроватью она находит коробку от шоколада. Внутри — детские фотографии. Марк в очках с толстыми стёклами, незнакомая женщина с кроликом. «Ты врал про детдом», — говорит Лера, и слова повисают в воздухе, тяжёлые и острые. Марк молча давит сигарету, пепел осыпается на заклеенное скотчем окно. Он хрипит о мёртвых, которых снесли в девяносто третьем.

Лера рвёт снимки, клочки бумаги прилипают к мокрому полу. В тишине слышно лишь падение капель из раковины на осколки советского фарфора. Затем щелчок — Марк включает проектор. На стене оживают тени вчерашних голубей, тех самых, что они кормили у вокзала. Пляшущие силуэты — единственное, что сейчас связывает их в этой белой комнате, ставшей ловушкой для обоих.