Лимонов. Баллада (2024)

Пятнадцатилетний Эдик таскал чемоданы на харьковском вокзале. Потом прибился к богеме — рисовал портреты за бутылку водки. В Нью-Йорке они с Натальей жили над китайской прачечной. Треск радиоприёмника, запах жареной капусты. Она кричала сквозь шум поездов: «Ты думаешь, здесь лучше?» Он чинил швейные машинки в Бронксе, а романы писал на обрывках квитанций. Однажды ночью разбил зеркало в подъезде, осколки собрал в карман и позже вставил в рамку — получился арт-объект.

Парижский издатель Марк, потягивая коньяк, сказал ему: «Твои манифесты пахнут бензином». Эдик вернулся в Москву в кожаном пальто с дыркой под левой лопаткой. Митинги на Чистых прудах. Студентка Аня с фиолетовым ирокезом кричала в мегафон его слова, пока ОМОН дробил щитами лёд. Потом Лефортово. Охранник, перебирая ключи, буркнул: «Писатель… Ну-ка, руки за голову». Камера №12. Щербатый пол, окурки в пепельнице из фольги. Он царапал гвоздём на стене: «Родина — это когда яичницу с луком ешь под крики пьяных соседей».