Роза и Якоб искали в университете что-то большее, чем просто учёба. Новых друзей, острых ощущений. И нашли — тайное студенческое общество. Сначала это казалось игрой, захватывающей и избранной. Но очень скоро игра обернулась другой стороной. Маски, скрывающие лица. Ритуалы, в которых древние обряды смешивались с чем-то необъяснимо тревожным. Стены этого места, казалось, впитывали шёпоты и хранили тёмные секреты. С каждым собранием атмосфера сгущалась, становясь зловещей. Любопытство сменялось
После того как её ребёнок родился мёртвым, тело Робин взбунтовалось. Оно жило так, будто ничего не случилось: грудь налилась, появилось молоко. Каждая его капля была напоминанием о пустоте, о тишине в колыбели. Вместо того чтобы заглушить эту боль, Робин решает отдавать молоко. Чужим детям, тем, кому повезло выжить. Казалось бы, простой, почти инстинктивный жест. Но на её пути встают холодные бюрократические стены, равнодушные взгляды и собственное израненное сердце. Каждая банка молока — это
Весна сорок пятого. Война вроде отступила, но тишина здесь оглушает. В лесу, подле маленькой немецкой деревушки, застревает поезд. Не простой — с сотнями изможденных людей. Евреи, выжившие в лагерях. Они дышат, и это уже чудо. Судьба сводит трех женщин. Винни, местная девушка, прячет в глазах стыд за свою страну. Симона, голландка, прошедшая ад концлагеря, носит в себе тихий ужас. А Вера, русская медсестра, видавшая всё, кажется, уже ничего не боится. Их встреча могла быть вспышкой ненависти,
В порту Антверпена грузчик Ларс находит в ржавом чемодане письма 1943 года и старую карту Брюгге. На ней — пятно от кофе и тревожная надпись: «Найди меня». Он звонит Марике, студентке-историку, ведь в письмах упоминается её дед, Мюллер. За чашкой кофе они листают пожелтевшие страницы. Марике щурится: дед говорил, что прятал детей в монастырях, но здесь чувствуется что-то другое, будто кто-то сводил счёты. За соседним столиком незнакомец в сером пальто резко отворачивается. В подвале дома Марике