София и Андреа казались обычной парой, пока абсурдная случайность не заперла их в телах друг друга. Он, блестящий хирург, теперь вынужден улыбаться в камеру, чувствуя на себе чужие восхищенные взгляды. Она, популярная телеведущая, стоит над операционным столом, где от ее руки зависит жизнь. Их мир перевернулся. Раньше они лишь поверхностно видели чужие проблемы: его вечные опоздания, ее нарядную усталость. Теперь же они живут в шкуре другого, день за днем. Андреа на своей шкуре узнает, каково
В сорок третьем Мильтон влюбился в Фульвию. Безответно. Она видела в нём только друга, и её сердце было занято. Год он пытался это принять, а потом ушёл в партизаны, спасать страну от чумы. Там он и узнал, что у Фульвии был роман с его лучшим другом, Джорджио. Боль от предательства была острой и ясной. Он решил найти Джорджио, чтобы высказать всё. Узнаёт, что друг арестован гестапо. И всё переворачивается. Личная обидь мгновенно тонет в леденящем ужасе за того, кто был близок. Теперь он ищет
Паскуале, дрессировщик собак, чья жизнь состояла из сплошных неудач, решил начать всё с чистого листа. Он открыл свою школу, полный надежд. Но одна опечатка в листовках перевернула всё. Вместо собак на пороге оказались дети — шумные, непоседливые, смотрящие на него с любопытством. Сначала он был в полном смятении. Что он мог знать о детях? Его методы были для четвероногих. Но отступать было некуда. И потихоньку, день за днём, его мир стал меняться. Он начал видеть в их хаосе не баловство, а
Семнадцатилетняя Виктория ездила на трамвае от Трастевере до лицея, в рваных джинсах и с рюкзаком в краске. Её мир был прост: уроки философии, шумный холодильник дома, вопросы матери Анны. Всё изменил учитель Донато Мазетти. Он пах камфорой и заметил её. Сначала было эссе о Сартре, потом разговор у карты. Он сказал: «Твоё эссе нестандартно». Потом принёс потрёпанный томик Камю. С пометкой «Только для твоих глаз». Предложил прогулять химию. «Учителя тоже люди», — сказал он, и в его словах было