Рождественская вечеринка начинается как обычно: музыка, выпивка, смех. Но один неосторожный тост, одно упоминание старой истории — и праздник трескается. Алкоголь размывает границы, и давно похороненные обиды вырываются наружу. Сначала это просто искры — колкости, косые взгляды. Но скоро начинается пожар. Пары, которые только что казались идеальными, разрываются на части. Всплывают измены, о которых молчали годы. Слова, сказанные сгоряча, ранят больнее ножа. Каждый оказывается наедине со своим
В серой дымке за окном маячил костёл, чей колокол молчал уже неделю. Марек ковырял в гараже «Урал», когда Кася ворвалась с тревожной вестью: Бронислав видел, как за школой земля шевелится, словно тесто. А фельдшер Станислав нашёл на берегу озера странные следы — не то собачьи, не то человечьи, но с огромными когтями. Лена, роясь за старым кладбищем, нашла обрывок платья своей сестры. Ткань была липкой, будто обмазана смолой с рыбьей чешуёй. В корчме дед Юрек бурчал что-то о крестике, надетом
Марек воровал кабели с заброшенного завода. Его сестра Агата, медсестра, находила в его рюкзаке медные обрезки и ругалась. «Опять за старое? Хочешь, чтоб мать инфаркт схватила?» Они жили в хрущевке, где пахло луком и безнадегой. Он встретил Казимежа, бывшего электрика. Тот прошептал про схемы на конторе в Легнице. «Если достанешь — полтинник твой». Агата, возвращаясь с ночной смены, видела у подъезда серый фургон без номеров. Чуяла беду. Она показывала ему фотографию отца в милицейской форме.
Трое наших знакомых снова оказываются в водовороте абсурда, на сей раз в польской глуши. Один загорается идеей открыть пельменную с вареньем внутри, что оборачивается полным гастрономическим провалом. Второй с упорством, достойным лучшего применения, роет землю под яблоней в поисках легендарных сокровищ тёщи. А третий, документалист, планировавший снять фильм про аистов, попадает в плен к местной бабке, которая держит его на балконе, кормит пирогами и делится воспоминаниями. Их хаотичное