Музыковед Алла Арсеньева приезжает в Душанбе с одной целью — найти белый рояль, инструмент, почти мифический. Город встречает её жаром и гостеприимством. Она знакомится с композитором Ахмедовым, его кругом. Их искренняя любовь к музыке, к своим корням покоряет Аллу. Она погружается в этот мир, слушает старинные мелодии, и её поиски становятся глубже, превращаются в путешествие к самой сути этой культуры. Она ходит по старым дворам, разговаривает с людьми, и каждая история — это ещё один шаг к
Николай Николаевич, водитель троллейбуса, вечно толкается в кабине, подложив под себя старую подушку — иначе до педалей не дотянется. Он вечно ругается с кондуктором Галкой из-за её ведра с билетами и пассажиров с гусями. На конечной он чинит двигатель гаечным ключом из кармана засаленного пиджака, а диспетчерша Клавдия Петровна кричит в громкоговоритель, что он опять сбил график. Дома жена Люба ворчит на масляные пятна на полу от его сандалий. Николай разбирает на кухне «Спидолу», роняет
Это история Ивана, который вырвался со дна. Он и его жена Лида живут в суровой сибирской нужде: он таскает кирпичи, она стирает бинты, их дети спят на ватнике. Жизнь — это пьяная получка, драки и страх, что Иван окажется в морге. Он срывается из-за старой боли, из-за шуток про ворованное детство. После ранения судьба даёт ему шанс. Он становится истопником в школе и, прячась за печкой, тайком слушает уроки. Учительница Марья Семёновна, видя его жажду, подаёт ему учебник — и надежду. Это его
Виктор Громов, слесарь-наладчик, три года не мог сдать на шестой разряд. Мастер швырнул ему бракованную деталь: «Пока гайки крутишь, бабу на танцах проигрываешь». Виктор молча достал из кармана засаленную тетрадь. Каждый вечер после смены он чертил там схемы нового пресса. На планерке начальник участка кричал, обсыпанный табачной крошкой: «План сорвал! Завтра в бюро на разбор». В общежитии сосед Николай, студент политеха, налил чай в жестяную кружку. «Слушай, чертежи-то точные. Давай к дяде