Журналистка Эриел приезжает в особняк Моретти, поп-идола, исчезнувшего три десятилетия назад. Она ищет сенсацию, но находит нечто иное. Дом дышит памятью, а люди здесь ведут себя странно. Они говорят о нём как о живом, их глаза горят нездоровым блеском. Сначала она видит лишь символы, странные ритуалы. Потом понимает — это не просто фанатизм. Это культ. И он живёт по своим, непонятным ей законам. Атмосфера сгущается, становится тяжелой, как перед грозой. Каждый шаг, каждый шёпот за спиной
Лена нашла в старой лавке коробку с киноплёнками. На одной было написано «Эпизод 44: Твой выход». После просмотра у неё начались мигрени, а в глазах мелькали тени с неестественно вывернутыми телами. Её сосед Маркус, бывший детектив, заметил царапины на её дверном косяке. Он сказал, что это не взлом — будто кто-то пытался вылезти изнутри. Они нашли связь между плёнкой и чередой старых самоубийств. Жертвы оставляли на стенах странные символы, будто из старых мультфильмов. В библиотечном архиве,
Лена приехала в Нью-Йорк, выиграв конкурс, с мечтой о блеске. Но её агент, Грег Шоу, превратил эту мечту в контракт с мелкими правилами. Еженедельные уколы, варёная курица, запрет на солнце. В её студии на Бруклин-Хайтс под матрасом пряталась пачка чипсов — маленькое неповиновение. Её лицо и тело начали меняться, и мать с тоской спрашивала про хомячьи щеки. А бывший парень из колледжа, Марк, и вовсе не узнал её. «Ты же ненавидела все эти клиники», — сказал он, и в его словах была вся её прежняя
Эмили, медсестра из провинциального Редленда, соглашается стать суррогатной матерью для знаменитой актрисы Лоры Кэмпбелл и её мужа-продюсера Грегга. За солидное вознаграждение её поселяют в роскошном особняке в Малибу, где её жизнь подчиняют строгому распорядку. Но за блестящим фасадом скрывается иная реальность. Постепенно Эмили начинает замечать трещины в идеальной картинке. Случайно подслушанные ссоры, странные намёки. Однажды она находит в своей тумбочке шокирующий документ — распечатку
Всё начинается с простых дней. Роуз, женщина, чья жизнь похожа на слегка выцветшую фотографию. Бытовые ритуалы, тихие разговоры, в которых так много несказанного. Камера ловит её будни с такой близостью, будто это не кино, а чьи-то настоящие воспоминания. Потом в эту размеренность вкрадывается трещина. Не громкое событие, а тихое осознание, что всё не так. Мы видим, как Роуз пытается держаться, как улыбается через силу. Её диалоги — это часто паузы, взгляды в сторону. Фразы, брошенные словно