Дочь владелицы прачечной, Ли Сяохуэй, два года развешивала на балконе рубашки с инициалами «J.W.». Однажды в дверь вошёл сам Цзян Вэй — сын хозяина строительной империи. Он был резок, она — тверда. Вместо извинений показала ему чек из химчистки на углу. На следующий день он принёс коробку пирогов. «Компенсация за настроение», — сказал он. Их встречи переместились в кафе, где она подрабатывала. Он приходил не ради кофе. Пять минут молча смотрел, как она протирает столик №4. Когда его отец, Цзян
Всё началось с разбитого кувшина в руинах храма. Шэнь Ли, собирая чай, нашла странные черепки, похожие на змеиную чешую. Порезала палец, и её кровь коснулась глины. Тогда и появился он — Цзинь Фэн, в потёртом халате, с ожогом на руке, повторявшим узор черепков. Его костёр не давал тепла. Через три дня он исчез, оставив лишь влажный след, пахнущий медью. В пещере за водопадом Шэнь Ли увидела фрески: люди в масках лили расплавленное серебро в колодец. Её тень на стене жила своей жизнью. «Там
Худощавый паренёк Ли Вэй нашёл в разбитом кувшине отца потёртый свиток. Вместо глины он теперь месил грязь горных троп, пробираясь к деревне Лунцюань. В котомке звенел медяк — последние монеты от продажи маминых серёг. В чайной «Золотой Феникс» девчонка Мэй в красном переднике тыкнула в его рисунок: «Это не колодец, а печь династии Хань». Вместе ночью они откопали плиту с рельефом трёххвостой лисицы. Щелчок — каменная пасть разомкнулась. Ли полез внутрь, зажав в зубах бамбуковый фонарь. Мэй
Он вошел в ее кофейню утром 12 марта, архитектор с усталыми глазами и старым «Зенитом». Попросил кофе покрепче. Потом пролил его на планшет с чертежами реконструкции. Она взглянула и поняла: под снос пойдут вишни, которые сажал ее дед. Так они познакомились. Он — Чэнь Юй, с планами изменить город. Она — Линь Сяо, привязанная к этому месту, к бабушке, к памяти. Когда ему предложили переезд в Пекин, она не могла уехать. Казалось, это конец. Но он нашел решение — не в словах, а в чертежах.
В тоннеле метро, среди цементной пыли, Ли Вэй находит старый дневник. Заплесневелые страницы говорят о странной находке — капсуле с образцами восьмидесятых. Его напарница Чжан Юэ смеётся, но вечером цифры в вахтенном журнале уже врут, а расход бетона зашкаливает. За чашкой чая на рынке Ли Вэй показывает ей фото склада у порта. Там те же цистерны, что и в дневнике. Но начальник Лю Цзиньхуэй уже суёт ему конверт с деньгами — мол, забудь. Они не слушаются. Чжан Юэ в подвале мэрии находит приказ о
Каждое утро у ларька у метро «Циньхуай» они брали один и тот же капучино. Линь Сяо и Цзян Юй из параллельного класса. Он всегда опаздывал, в мятой рубашке, ронял конспекты по физике в лужу. «Формулы не растворяются в воде», — сказала она тогда, помогая собрать листы. Потом были одни и те же книги в библиотеке: астрономия и поэзия династии Тан. «Если соединить звезды и стихи, получится хаос», — пробормотал он. После уроков она работала в пельменной, а он приходил за супом с лапшой. Оставил
Она работала в кафе «Звездная пыль», протирала столики и вечно забывала добавить сироп в его латте. Он приходил с книгами по астрофизике, поправлял очки и говорил о созвездиях. Между ними были кофейные пятна, уроненный поднос и тихие вечера у старого телескопа. Однажды после дождя в парке он подал ей изоленту, пока она чинила фонарь. Говорили об отцах и матерях, о несбывшихся планах. В ночь, когда город погрузился во тьму, они сидели на крыше кинотеатра. Он рисовал в воздухе звездные маршруты,
Жизнь Лили и Мэй в приморской Циньване текла размеренно, между аптекой, где старшая перебирала травы, и ржавым велосипедом младшей. Их вечера проходили в спорах о будущем Мэй и починке рыболовных сетей отца. Все изменилось, когда в бухте нашли мертвого дельфина, запутавшегося в пластике. Мэй сфотографировала его для школы, а Лили среди аптечных записей нашла странные, подозрительные сделки. На снимке с потрескавшегося экрана Мэй узнала отцовскую сеть. Шепотом, боясь собственной догадки, они
Она была бухгалтером в строительной компании, её жизнь состояла из одинаковых дней и паровых баоцзы на завтрак. Он — новым инженером со шрамом на подбородке, который разлил чай на её отчёт и смущённо пробормотал что-то о забытой кружке. Их случайные встречи — в круглосуточном магазине поздно вечером, у сломанного велотренажёра — складывались в нечто большее. Он приносил ей луобогао, подарок сестры, и признавался, что боится тишины после развода. Она дарила ему старый будильник с кукушкой, чтобы