Чжан Баоминь — немой шахтёр. Он живёт на отшибе, в тишине и покое, заботясь о больной жене и маленьком сыне. Его мир — это тяжёлый труд и редкие, но светлые мгновения с семьёй. Однажды сын не возвращается домой. Исчезает, как до этого пропадали другие дети в округе. Баоминь бросается на поиски, но сталкивается с глухой стеной молчания и равнодушия. Никто не хочет ему помочь, все отводят глаза. Тихий, терпеливый человек остаётся один на один с бедой. Его немота становится метафорой всеобщего
В 1999 году трое друзей — Лена, Макс и Сергей — находят на заброшенном заводе странные химикаты. Случайная утечка окутывает их ядовитым туманом. Они приходят в себя не в своём времени. Оказываются в 2019 году, в телах взрослых, сорокалетних людей. Будущее, которое они когда-то представляли, наступило мрачным и холодным. Их собственные жизни разбиты, надежды прошлого — растоптаны. Они пытаются понять, что пошло не так, цепляясь за обрывки воспоминаний из девяностых. Но их уникальной способностью
Ли Сяо каждый день оттирала чернила с пальцев, а её сосед Чэнь Ян ругал сломанный лифт. Обычная жизнь в районе Цинъян. Пока их не вызвали в участок на улице Хунси. Экзаменационные бланки, которые печатала Сяо, ушли к спекулянтам, а ответы совпали с пробными тестами Чэня. Следователь Ван бросил папку на стол: «Кто из вас первый начал?» Они оказались в одной ловушке. Отчаяние заставило их искать ответы самостоятельно. В пыльном компьютерном клубе Сяо нашла в логах странный файл с пометкой
Фошань тридцатых. Ип Ман, когда-то уважаемый мастер, теперь в выцветшей рубахе таскает уголь на шахте с товарищем Лю Чжанем. Город оккупирован. Японские патрули гремят сапогами по брусчатке, а в воздухе висит запах жареных каштанов и пороха. Генерал Миура, презирая их искусство, вызывает Ип Мана на бои за мешок риса. Тот молча терпит. Ночью он бьет кулаками в потрескавшуюся тренировочную доску, пока костяшки не кровоточат. Это не просто тренировка — это упрямое сохранение духа. На залитом
В подсобке пекарни на углу улицы Цинъюань Ли Сяо нашёл папку. Пыльные листы с планами сноса их квартала, подписанные Чэнь Юем. Застройщик в дорогом костюме, который даже фонари убрал, чтобы люди спотыкались в темноте. Ли Сяо скомкал бумаги и пошёл в рюмочную, где водители обсуждали, кому хватит на переезд. Чэнь Юй присылал менеджера в очках с синими линзами. Тот улыбался, говорил, что их подписи уже не нужны. Но Ли Сяо молча клал на стол копии чеков на взятки. А в пекарне Цзян Мэй с розовыми
Жизнь была простой и ясной. У него была жена, маленький сын, их мир. Но всё перевернулось в один миг. Сын попал в беду, и счёт из больницы стал приговором. Денег таких у них не было и быть не могло. Он видел только один выход. Рискованный, тёмный, против всего, во что он верил. Но отступать было нельзя. Каждый день превращался в борьбу с системой, безжалостной и равнодушной. Он влезал в долги, шёл на сомнительные сделки, чувствуя, как прежний он — честный, спокойный — остаётся где-то позади.
Молодой человек по имени Ли Сяо находит дневник своего пропавшего отца. Тот, Ли Вэй, перед исчезновением твердил о голосах под водой, и все в деревне считали его безумцем. Сяо замечает, как соседи сторонятся его, особенно когда на нём отцовская рубаха, выкрашенная в индиго. Мать умоляет его не копаться в прошлом, но он не может остановиться. Случайная встреча у рынка с девушкой по имени Чжан Мэй меняет всё. Она знает, что его отец изучал древние свитки хранителя реки. Вместе они пробираются в
В дверь к Ли Вэю постучала Мэй Линь. Она жаловалась на пустоту после сна, будто у неё вырезали кусок памяти. Он, детектив в поношенном плаще, погрузился в её сон. Там он нашёл переулки с фонарями-драконами и куклу с треснувшей фарфоровой головой. В архиве Ли Вэй обнаружил заметку о пожаре 1983 года, где погибла девочка по имени Мэй Линь. Старый мастер кукол, Чэнь, молча сгребал обгоревшие шестерёнки, отказываясь говорить. Следующее погружение обернулось ловушкой — лабиринт из зеркал, шипящие
Тот звонок в три ночи перевернул всё. Голос в трубке был его голосом, но говорил на чистом английском. В это же время таксистка из Лондона видит в зеркале заднего вида своё лицо, но в одежде аргентинского танцора. Это не сон. Где-то есть их двойники — версии их самих, но другие, словно из параллельного мира, который теперь накладывается на наш. Канадец-учёный получает записки от себя же, написанные иероглифами, которые он внезапно понимает. Художница из Аргентины чувствует в голове чужие