В душной мастерской Эдирне, заваленной чертежами, молодой султан Мехмед водит пальцем по карте, испещренной восковыми пятнами. Его не смущают неудачи: когда инженер Урбан заявляет, что пушки разорвутся после третьего выстрела, Мехмед лишь отдает приказ — приковать их цепями к земле. К утру. За дверью его мать, Хюма Хатун, шепчет о бессонных ночах сына, о его глазах, похожих на волчьи. Под стенами Константинополя идут свои битвы — янычары роют траншеи в липкой глине, спорят из-за котлов с
Дым очага застилал шатёр. Чагры-бей точил кинжал, глядя на сына. «Ты думаешь, лук сильнее меча?» — хрипло спросил он, протягивая Алп-Арслану потёртый колчан. Мальчик с серебряным поясом молча кивнул. Уже слышался топот коней Гази-бея, вещавшего о набеге огузов. В ту же ночь, обмотав рану брата Ягути платком, Алп-Арслан приказал выставить дозор у пересохшего колодца. «Если увидят факелы — бейте в барабаны». Через месяц, у подножия горы Сипан, воины делили куски пастирмы. Тогрул-бей, разглядывая
Демир чинил мопеды в Кадыкёе, пока мир его сестры Лейлы не рухнул из-за долгов. Её голос в трубке дрожал: к пятнице лавку отнимут. Старый друг Арда дал ему половину денег, а на вторую половину указал туда, куда лучше не соваться — к Кемалю, в подвал ночного клуба «Алмаз». Демир вошел не в ту дверь. Ключи от мопеда в качестве залога не помогли. Погоня по крышам рынка, свист пули у виска, раненое плечо. А дома его ждала Лейла — с синяком под глазом и разбитой вазой у порога. «Теперь они точно