В маленькой лавке специй в Вадодаре пахнет куркумой и старыми обидами. Рамеш, старший сын, с утра раскладывает пакетики, ворча на младшего брата. Джая вечно задерживается у кинотеатра, где работает Сумитра. Она — в джинсах и с синими прядями, дышит другим воздухом, смеется над их древним кассовым аппаратом. А Рамеш только о долгах думает, о счетах с красными печатями. Он крадет из материнской копилки, тихо, чтобы никто не видел. Но Лалита замечает пропажу сразу. Ей нужны были цветы для алтаря.
В деревне под Аллахабадом старый дом Шармы трещит по швам. Старший сын Викрам яростно рвёт письма из банка, крича младшему Аджиту, что не отдаст кредиты за землю. Аджит, в засаленной рубашке, швыряет на пол чемодан. Здесь даже на лекарства для матери не хватает, а Викрам, как крыса, сгниёт в долгах. На кухне сестра Прия шепчется с соседкой, пока их мама плачет у алтаря — масло в лампаде кончилось. Через месяц Аджит уже спит на вокзале Мумбаи, подрабатывая раскраской табличек. Его новый знакомый
Это история о лётчике, зажатом в тиски между долгом и внутренними бурями. Вместе с напарником он поднимает свой истребитель в небо, которое из рабочего пространства превращается в поле боя. Снаружи — хаос, рёв двигателей и ослепительные вспышки. Внутри — тихий ад: воспоминания, что жгут изнутри, и страх, оседающий липким холодом на коже. Их диалоги в кабине — то острые, как осколки, то тягучие, как смола. Шутки, за которыми прячется отчаяние. Молчание, которое говорит громче любого признания.
Вся жизнь Картика держалась на трёх вещах: на кунг-фу, которое дало ему прозвище Брюс Ли, на заботе о сестре и попытках угодить отцу. Он был каскадёром, человеком, который изображает героев, но сам им не является. Пока однажды он не встретил Рию. Она приняла его за полицейского. И он, пойманный её восхищённым взглядом, не стал разубеждать. Эта ложь стала его новой ролью, самой сложной в жизни. Вдруг оказалось, что быть тем, за кого тебя принимают, — куда страшнее, чем исполнять трюки. Теперь
Он был словно огонь, а она — сухой хворост. Стоило им встретиться, и всё вспыхнуло мгновенно. Это была не та спокойная, разумная привязанность, о которой говорят в книгах. Это было падение. Столкновение, после которого уже не оправиться. Они не искали лёгких путей. Каждое слово было как удар, каждое прикосновение обжигало. Они причиняли друг другу боль, почти нарочно, чтобы проверить, выдержит ли это чувство. Чтобы убедиться, что оно живое. Оно и было живым — тревожным, пульсирующим, как