Семнадцатилетний Рикардо бежит по фавеле, прижимая к груди потёртый планшет. Воздух густой от запаха жареной муки. Сестра Мария ждёт его у киоска, её глаза полны тревоги. Внезапный рев мотоциклов, и банда швыряет в лужу пакет с белым порошком. Рикардо подбирает его, пальцы липнут от страха. На следующий день в полуразрушенной библиотеке они с Луаной, хакером с розовыми дредами, подключают планшет к разбитому проектору. Экран мигает, открывая им тайну: карты поставок, имена вроде «Эстебан
Она была медсестрой, привыкшей к запаху хлорки и чужим страданиям. Он — фотографом, который пришёл в её больницу за снимками. Рикардо показался ей странным, с дрожащими руками. Но он подарил ей фотографию: её силуэт в красном свете неона у окна морга. Так началось их странное сближение, вечера в его квартире над баром, где на стенах смотрели пустые глаза незнакомок. Потом она нашла письма из тюрьмы Карандиру и револьвер, завёрнутый в старую газету. Имя Энрике, его брата, стало первой трещиной.
Пятнадцатилетний Карлуш разгружал ящики с манго, а по вечерам мечтал о «Коринтианс». Его жизнь пахла бензином и рыбьим жиром от отцовского мопеда. Всё изменила соседка Мария, которая затащила его на пустырь и бросила мяч со словами: «Ты же ногами думаешь». Так началась их дружба. Когда мэрия объявила о сносе их бараков под новую гостиницу, тихая улица взорвалась. Жоао кричал в закусочной, что не отдаст свой песок и свой шум. А ночью Карлуш и Мария вышли на тропу войны. Они разбрызгивали краску
Пятнадцатилетний Лукас пробирался через шумный рынок «Кариока», чтобы добраться до школы искусств. В рюкзаке — блокнот с аккордами и ворчание матери о том, что музыка крышу не накроет. Он прятался за гаражами, наигрывая что-то на расстроенной гитаре. Там и встретил Изабелу, новенькую, которая рисовала на ржавой стене огромного тукана с разбитыми часами в клюве. «Ты играешь, как будто боишься, что струны лопнут», — сказала она. Их миром стала заброшенная лодочная станция. Он сочинял музыку под