Пятнадцатилетняя Лора переезжает с матерью Сарой в старый дом. В подвале, сыром и пропахшем плесенью, она находит дневник прежней хозяйки, Эмили. На страницах — странные ритуалы, схемы из свечей и перевернутых крестов. Ночью, пока мать спит, Лора повторяет их. Сначала пропадают мелочи: мамина кружка, яйца из холодильника. Потом из-под лестницы доносится шепот. В треснувшем зеркале мелькает чужой силуэт. Голос представляется: Джейкоб, 1927 год. Сара отмахивается, считая это фантазией. Соседка
Он пытался жить тихо. Каждое утро Джесси проверял затворы у сарая, а Зирилда развешивала постиранные рубахи. Он бормотал что-то про банк в Спрингфилде, про цистерны с виски, разминая старый шрам на шее. А по вечерам, когда дети засыпали, он снова перерисовывал карты ограблений на обороте квитанций. Зирилда смотрела на него и шептала, что Роберт Форд смотрит на него, как шакал. После провала у Гладуэтера всё посыпалось. Банда разбежалась, а по округе уже висели листовки с его лицом и ценой —
Семья приезжает в старый особняк, надеясь начать всё заново. Сначала всё идёт хорошо: дети, как могут, осваиваются, родители заняты ремонтом. Но вскоре в доме начинают происходить странные вещи. По ночам слышны шаги на чердаке, вещи сами переставляются, а в зеркалах мелькают тени. Отец списывает это на крыс, но тревога растёт. Младшая дочь заводит воображаемого друга, который знает о семье то, чего не может знать. Матери снятся яркие сны о пожаре, случившемся здесь давным-давно, будто это её
Двадцать семь лет, кухня в Сильвер-Лейке, пачка неоплаченных счетов из клиники. У Розы Ли кончилось терпение: она вылила латте на клиента в «Блю Кэт Кафе» и теперь осталась без работы. Деньги нужны срочно — её мать Марта в больнице, рецидив рассеянного склероза. Сосед Леон подвозит её до больницы. В палате Марта, слабея, шепчет о каком-то конверте с фотографиями в шкафу под лестницей. Просит не дать найти Эдди. А Эдди, сводный брат, уже тут как тут — настаивает продать дом и поделить. Вечером
После пережитого кошмара в городе Бетси вернулась в родной городок, надеясь обрести покой. Казалось, тишина и знакомые улицы смогут смыть тот ужас. Первое время действительно стало легче дышать. Но покой оказался обманчивым. Скрип половиц в бабушкином доме звучал как незнакомая речь, а взгляды соседей заставляли похолодеть. По ночам тени на стенах начинали жить собственной жизнью, двигаясь не в такт её шагам. Она пыталась убедить себя, что это просто нервы, включала чайник и подкасты, чтобы