Веронику, известную певицу, после внезапного обморока на сцене отправляют на восстановление в уединенную старую виллу. Менеджер убеждает ее, что это просто переутомление, что ей нужен лишь покой и тишина. Но покоя не получается. С первых же дней она ощущает незримое присутствие. В стенах дома что-то живет — что-то древнее и бесконечно чужое. Тишина становится давящей, а природа вокруг кажется хранителем мрачных тайн. Ее охватывает растущее чувство паранойи и ужаса, которое все труднее списывать
Семнадцатилетняя Рахаю ищет в деревне пропавшего брата Ади. Местные шепчутся о Карангдеде — лесе, где души застревают между корней. В старой хижине его мать, Сити, раскладывает рис по углам и бормочет, что он вернется, если Рахаю перестанет рыться в прошлом. Она плывет с контрабандистами по мутной реке. На опушке находят рюкзак Ади: пустые флаконы от лекарств, фотография у камня с высеченным лицом. Ветер несет запах гари. Рыбак Тогар указывает на дымок: там лагерь дровосеков, но их повесили на
Он моет полы в забегаловке у рынка, у него облупившаяся татуировка на запястье и жизнь, которая не выходит за пределы Глодока. Она приходит в белых кроссовках, пахнущих другим миром, и заказывает кофе, даже не глядя в меню. Её зовут Риана. Она рисует в блокноте эскизы платьев, и их миры, такие разные, начинают медленно соприкасаться. Они сидят в парке, и она разбрасывает образцы тканей, жалуясь на отца, который грозится отрезать карты. Он доедает свой скромный обед и смеётся над угрозами своего
Семья Адипати переезжает в старый колониальный дом в Джокьякарте. Раден, Лина и их дочь Таня. В доме пахнет плесенью и тишиной. Таня на чердаке находит зеркало в резной раме. Оно пахнет гвоздикой. Мать просит не трогать, но девочка прячет его под кровать. Ночью в коридорах гуляет ветер, хотя окна закрыты. Таня слышит шепот: «Ты не одна». В зеркале мелькает женский силуэт в старинном платье. Лина замечает, что дочь перестала есть её любимое блюдо, гадо-гадо. Тарелки остаются нетронутыми. Соседка