Невена Муртазич — прокурор, привыкшая к чужим трагедиям. Но теперь дело касается её самой. Подросток из школы её сына Дино покончил с собой. Расследование буксует, каждая бумажка отзывается тихим ужасом. Она чувствует, как почва уходит из-под ног. И тогда происходит непоправимое. Отец погибшего, обезумев от горя, обнародует имена. Тех, кто довел его мальчика до края. В этом списке — её Дино. Теперь Невена не просто следователь. Она — мать, пытающаяся разглядеть правду в собственном сыне. Она
В пекарне Скопье Марко нашёл в старой печи ржавую монету с надписью «Domaćin». Он сунул её в карман, не придав значения. В тот же день датская морячка Анника выменяла её на мешок орехов — сказала, что грехи сгорят, если не делиться. В Копенгагене монета выпала из её рук в ящик с рыбой. Эту рыбу купил Люк, повар из брюссельской столовой для бездомных. Он чистил треску, ворчал на чешую под ногтями, а монету бросил в чашу для чаевых. Чашу эту взяла Яна, словенская студентка. Она как раз искала в
Послевоенное Сараево. Город лежит в руинах, и эти руины — единственное, что у них есть. Он — серб, она — мусульманка. Две стороны, разделённые баррикадами ненависти. Они встречаются в пустых квартирах, среди чужих вещей и призраков прошлой жизни. Их свидания — это короткие передышки между обстрелами. Шёпот в полумраке, украденные минуты тишины. Они говорят о будущем, которого, кажется, не существует. О море, которого никогда не видели. Мир за стенами хочет их разлучить. Родные, друзья — все
Он чинил машины в гараже на окраине, пахло бензином и жареным луком. Эмир, с татуировкой «1992», и Марко из Белграда, спорили о футболе. Прошлое витало в воздухе, как масляная пыль. Оно проявлялось в случайном вопросе об отце, в смятом портрете политика. Она вошла в его мастерскую за сломанным примусом, смеясь над его просьбой о кофе. Её черногорский акцент выдавал другую жизнь. Ана в балетках, он в замасленной куртке. Когда она упала, разбив колено, он перевязал рану бинтом из старой аптечки.