Всё началось с пыльного дневника в подвале антикварной лавки. Эмир пытался разгадать записи деда о кувшине с двуглавым орлом, который, казалось, был утерян навсегда. Лейла неожиданно принесла ему осколок керамики с его фамилией, найденный среди старых вещей. Эта находка привела их в полуразрушенный хамам в Балате. По чертежам 1923 года там должен был быть тайник. Лейла нашла в стене старый железный ключ с гравировкой. Она поняла, что дед Эмира был хранителем этой тайны, но унёс её с собой. В
Дым очага застилал шатёр. Чагры-бей точил кинжал, глядя на сына. «Ты думаешь, лук сильнее меча?» — хрипло спросил он, протягивая Алп-Арслану потёртый колчан. Мальчик с серебряным поясом молча кивнул. Уже слышался топот коней Гази-бея, вещавшего о набеге огузов. В ту же ночь, обмотав рану брата Ягути платком, Алп-Арслан приказал выставить дозор у пересохшего колодца. «Если увидят факелы — бейте в барабаны». Через месяц, у подножия горы Сипан, воины делили куски пастирмы. Тогрул-бей, разглядывая
Провинциальная Хаят переезжает в Стамбул с подругами, надеясь на другую жизнь. Свобода, возможности, огни большого города — всё это манило её. А потом она сталкивается с Муратом. Богатый, избалованный, с холодными манерами. Их встреча — вспышка взаимного раздражения. Он называет её деревенской, она презирает его высокомерие. Но город заставляет их пути пересекаться снова и снова. Случайные встречи в кафе, невольные разговоры. За внешней холодностью Мурата она начинает различать что-то иное —
С детства ей доставались лишь пинки и унижения. В пятнадцать она стала матерью, а потом случилось немыслимое — ребёнка у неё отобрали и продали, как вещь, вышвырнув её саму на улицу. Казалось, после такого и дышать невозможно. Но она не сломалась. Забилась в угол ночного клуба, где в руки дали микрофон. И пела так, будто каждое слово было криком, годами копившимся внутри. Она верила, что найдёт своего малыша. Эта вера гнала её в самые тёмные переулки, заставляла выслеживать подпольные сделки и