Каждое утро Чжун Куй с родинкой на виске поднимался в храм. Старый Лао Ши заставлял его до заката переписывать защитные заклятия, иначе духи украдут последние персики из сада Сюй Минь. По вечерам он тайком бегал к реке, где дочь гончара Ли Цин учила его плести бамбуковые ловушки. Её смех на время заглушал лязг призрачных цепей. А потом в деревне Циньшуй начали пропадать дети. Старейшина винил демона-оборотня, но Чжун Куй, разбирая обломки расколотой таблички предков, нашёл волчий коготь. Он
Ли Цянь ночи напролёт сидит над чужим кодом в стартапе «Синьлун». Менеджер Чжан Вэй кричит через весь офис, тыча карандашом в монитор: «Ты видишь, где тут цикл зациклился? Клиенты рвут меня в чате!» Она молча кивает, в мятом свитере с кошачьей мордой, а в перерыве жуёт баоцзы на лестничной клетке и пишет маме: «После дедлайна». Вечером, в своём хостеле, она чинит блендер подруги Сяо Фэнь через Arduino. Та болтает о парне из тикток-хауса, а потом вдруг показывает на телефон: «А если твой
Всё началось с пролитого кофе в коридоре и её смущённого бормотания. Чжоу Сяоци в своих потрёпанных кроссовках, он — Инь Сычэнь в дорогом костюме. Мир, где её зарплата не стоит его рукава. Потом была больница, долги за лечение матери и его неожиданное предложение. Сыграть его жену. Контракт, подписанный среди белых стен. Так они начали лгать его семье. Фальшивые объятия, вымученные улыбки за общим столом. Она гладила его рубашки утюгом со сломанной ручкой, а он учил её правильным жестам. Но
Детство Лян Шэня пахло машинным маслом и жасминовым чаем из консервной банки. Он возился с мопедами в гараже, а Сяо Мэн с рынка, где торговали вяленой рыбой, приносила ему паровые булочки. Их мир был маленьким и понятным: треснувшая эмаль, оставлявшая горечь на губах, и пятнистый пёс, спящий на старых покрышках. Потом был Шанхай, пахнущий жжёным сахаром. Он звонил ей из телефонной будки, считая монетки, и обещал приехать на праздники. Но когда он нашел её снова, всё было уже не так. Она стояла