Ли-Чен работал в кафе, носил в кармане разбитый телефон с фото погибшей матери. Однажды он нашел старый фотоаппарат. На снимках — он сам, но в военной форме сороковых, и девушка, вылитая соседка Сяо-Фэн. Снимки были в странных пятнах, похожих на кровь. Сяо-Фэн призналась, что видит те же сны: грохот поезда в тоннеле, крики на японском. Вместе с А-Юэ, искавшей сестру, они спустились в заброшенный госпиталь. Стены были испещрены следами, похожими на пулевые. А-Юэ показала газету 1945 года — там
В уезде Цзинлин молодой сыщик Тан Фань начинает с малого — со смерти торговца шелком. Запах жареных каштанов, крики разносчиков, и едва заметный след красной нити на запястье покойного. Этот след ведет его в тюремные склады, где в контрабандной парче скрывается опиум с императорским клеймом. Рядом с ним — Чэнь Юй, девушка-цирюльник с пальцами, испачканными в чернилах. Это она шепчет ему на ухо о новом кушаке судьи Ли Вэя. Это она проникает в усадьбу под видом монахини, пока Тан Фань выведывает
Три женщины в Тайбэе. Каждая заперта в своей скорлупе. Одна — в работе, спасаясь от старой боли. Другая — в недоверии, боясь снова обжечься. Третья — в уверенности, что её никто не поймёт. Их жизнь — это встречи взглядами в кафе, вежливые улыбки и разговоры ни о чём. Дистанция, которую все соблюдают, будто по негласному правилу. Но иногда эта тишина становится невыносимой. Случайное слово, неловкая пауза — и кто-то решается нарушить молчание. Это не громкие сцены, а едва заметные сдвиги.
Он жил в запахе пережаренного масла, за стойкой закусочной «Хунь Дунь». Ли Вэй мыл посуды, терпел упрёки хозяина и тайком подкармливал бродяг. Его мир был тесен, как эта кухня, пока он не нашёл в мусоре рюкзак. Пачки денег, старый «Токарев» и чужое детское фото — всё это всколыхнуло память. Десять лет назад его били палкой по ногам, заставляя бежать быстрее. Потом пришли они. Чэнь Минь в белом костюме напомнил о старом долге отца. Полмиллиона. Или возвращение в клетку. Тишина Ли Вэя закончилась