Нора Сатор карабкается по карьерной лестнице с упорством, граничащим с одержимостью. Работа, амбиции, следующая ступенька — её мир сужается до размеров офиса. Личная жизнь подождёт. Всё это — тихий бунт против отца, человека с жестоким характером, чьё презрение она годами пытается опровергнуть успехом. Но чем выше она поднимается, тем чаще ловит себя на чужих, холодных жестах, на знакомой резкости в голосе. Неумолимое прозрение настигает её: она становится тем, от кого бежала. В её отражении
Они встретились детьми, когда боль и одиночество были для них общим домом. Жюльен, потерявший мать, и Софи, чуждая в новой стране. Чтобы выжить, они придумали игру — дерзкий вызов миру, где любое «осмелься» было законом. Она стала их щитом, их тайным языком. Годы шли. Игра оставалась неизменной, а чувства — спрятанными. Они росли рядом, смеялись, рисковали, но главное «осмелься» — признаться друг другу — так и не прозвучало. Они боялись разрушить хрупкий мир, который сами и построили. Вместо
В недалёком будущем можно избавиться от тяжёлых чувств — очистить ДНК. Габриэль решается на это, надеясь обрести лёгкость. Но процедура открывает ей дверь в прошлые жизни. И в каждой из них, в любую эпоху, она встречает Луи. Он словно магнит, и между ними мгновенно возникает необъяснимое, глубинное притяжение. С каждой новой жизнью Габриэль всё сильнее охватывает смутное, но навязчивое предчувствие. Оно ползёт изнутри — ощущение неминуемой беды, которая перевернёт всё. Это путешествие
Осень в лицее. Дым сигарет за гаражами, где Лиза слушает Матиаса, сбежавшего из дома после ссоры. «Опять в бойлерной ночевал?» — смеётся она. Венсан в это время спорит с учителем из-за пропусков, бросая вызов правилам. Софи и Жереми слушают Indochine, но их уединение рушит смятый конспект, вылетевший из окна. Запах жареной картошки с улицы, внезапная стычка у остановки. Антуан хватает Венсана за воротник: «Ты распускаешь слухи про мою сестру?» Визит встревоженных родителей Лизы к директрисе —
Элеонора, архивист из Марселя, нашла в старом томе письма 1942 года. Незнакомка по имени Марго умоляла сестру спрятать ящик с зелёной крышкой. Адрес на конверте совпал с адресом самой Элеоноры — её дом на рю де ла Рépublique. Её сосед Лукас отнёсся к этому с опаской, спросив, уверена ли она, что хочет копаться в прошлом, которое может быть гнилым, как старые балки. Но она не послушалась. На следующее утро она спустилась в подвал и под грудой разбитых горшков нашла тот самый ящик. Внутри были
Семнадцатилетняя Элен работает в кафе на окраине Лиона. Её жизнь — это запах кофейной гущи и потёртый свитер. Иногда она видит тени у моста. В квартире бабушки Марсель она находит коробку с письмами 1943 года и фотографию с загадочной схемой. Её дед исчез, говоря о «двери в стене». Эта дверь ведёт в заброшенный госпиталь Сен-Луи. В его подвалах, пропахших плесенью и прошлым, Элен встречает Антуана — подростка в больничном халате, который спит с 1987 года. Он предупреждает её о тех, кто приходит
Лукас, немецкий студент, застрял в Амстердаме. У канала он встретил Йохана с рыжим мопсом. Разговор за кофе, спонтанное предложение — и вот они уже втроём, с подругой Йохана Матильдой, едут на раздолбанном Opel через Дордрехт. План был простой: добраться до Марселя. Но путь превратился в череду неожиданных поворотов. В Роттердаме их настиг шторм, и к компании присоединился датский серфер Сорен. Промокшие и уставшие, они слушали его советы ехать в Эсбьерг. Планы снова поменялись — теперь целью
Луи разгружает ящики на марсельском рынке, когда его сестра Элен врывается с известием: их брат Антуан пропал. Его лодку нашли пустой. Они начинают искать. В его вещах — мокрая куртка, соль в карманах, записка с координатами. В кафе официантка шепчет Луи, что Антуан был должен Жерару с дока. Тот искал его с ножом. Поиски приводят Элен на заброшенную виллу, где она находит акварель брата — подвал с железной дверью. Там они находят кассеты. Голос Антуана говорит: «Если слушаешь это, я, наверное,
После смерти бабушки Луиза приезжает в румынскую деревушку, чтобы разобрать её дом. На пыльном чердаке она находит дневник 1920-х годов — в нём её собственное имя и странные рисунки серебряных деревьев. А ещё фотографию незнакомки, чьё лицо — точное отражение её самой. Что-то зовёт её вглубь холодного леса, где стволы покрыты блестящей, почти металлической корой, а в тенях шепчутся невидимые голоса. В это же время в Париже Элен мучается от видений: ей являются те же серебряные деревья, а в