Это началось с пролитого соевого соуса на белой рубашке. Линь Сяо, вечно торопливая студентка-дизайнер, и Чэнь Юй, сосредоточенный аспирант-биолог. Он не стал ругаться, только заметил, что пятно теперь похоже на карту архипелага. Потом были случайные встречи в столовой, его острая лапша и её суп с пельменями. Он стал приходить в парк, где она рисовала. Спрашивал, почему в её красках только холодные тона. Она отвечала, что зимой меньше людей. Их хрупкое понимание треснуло, когда он отменил
Журналистка Чжоу Сыци находит в старых бумагах кафе зацепку — каракули о связи убитого чиновника и пропавшей девушки. Официантка с сизым шрамом нехотя указывает на Ван Цзюня, пахнувшего краской. Всё будто покрыто пылью, пахнет подгорелым маслом и ложью. Мать Ван Цзюня шьёт форму и говорит, что сын чинил машинку в ту ночь. Сосед-таксист подтверждает, но в его квартире лежит билет в кино — на два часа раньше. Редактор кричит в трубку, чтобы она отстала от старых ран. А ночью приходит смс — фото
Лю Цзин работала медсестрой, и каждый вечер её подвозил домой сосед Сяо Хань на своём стареньком мотоцикле. До того дня, когда он вдруг сказал ей, что её отец взял у его дяди деньги и скрылся. Пятьдесят тысяч юаней. На кухне в общежитии Лю Цзин уронила и разбила ту самую чашку — ту, что он подарил ей на Новый год. А потом появился Чэнь Ли, её бывший одноклассник. Он нашёл в больничном архиве странности: снимки её отца были подделаны, рентген исчез. «Ты ведь не знала, что он умер не от
Пять лет назад авария забрала её прошлое. Теперь Хэ Ихань жила в тихом городке, работала в пекарне, в муке на фартуке. Пока однажды у витрины не появился он — Гу Цзиньсян, в дорогом костюме из другой жизни. Он смотрел на неё и говорил: «Ты моя невеста». Она не помнила ни его, ни Шанхай, ни ту, прежнюю себя. Он селился напротив, приходил каждый день, терпеливо встраивался в её будни. Помогал носить мешки, чинил духовку. Она отнекивалась, но его настойчивость и смутные обрывки снов тревожили