В уезде Цзянъань, среди рисовых полей, нашли тело старосты Чжан Вэйго. Следователь Ли Минь, теребя в кармане потёртую монетку, осматривает амбар. Воздух густой, пахнет гниющим зерном. На балке — глубокие царапины, будто от когтей. Помощница Сяо Юэ, в очках с железной оправой, находит у порога следы пролитого чая, ещё тёплого. Ли Минь переворачивает тело, замечает синяк под рёбрами. Старосту сюда тащили. И не для разговоров. В чайной лавке госпожи Чэнь пахнет лемонграссом. В учётной книге — цены
Он затачивал ножи под треск радио, она варила кофе через дорогу. Их миры соприкоснулись трещиной на старом тесаке, который ей когда-то чинил отец. В сумке у Ли Ваньян лежал диагноз, а на крыше, куда она поднималась, трещины на асфальте внизу казались ей единственным узором жизни. Однажды всё переломилось. Вместо чая улун — кипяток на его руках. «Ты же знаешь, я не умею прощать», — сказала она, и в её глазах читалась не злоба, а отчаянная тоска. Потом был порт, ржавые контейнеры и дождь. Он