Лан снова пересчитывает деньги в конверте — не сходится. Опять эти сверхурочные будто испарились. Май советует пойти к Тханю, но обе знают: он лишь пожмёт плечами, сославшись на бухгалтерию. Воздух в цеху густой, сладковатый от крахмала, а в укромных уголках девчонки прячут вырезки о забастовках. В них — тихая надежда. Хыонг после смены мчится в общежитие к дочери, которую приходится скрывать ото всех. Её мир — это тетрадки с уроками и вечный страх. А Тхань, поставив чашку на заляпанный
В старом квартале Ханоя жизнь Хыонг течёт размеренно, между утюгом и швейной машинкой. Она чинит школьную форму, свадебные платья и шьёт шарфы для туристов. Её дни — это шелест шелка и жар утюга, обжигающий пальцы. Однажды в её мастерскую заходит Мин, механик с потрёпанной курткой и гаечными ключами в кармане. Он просит заменить молнию. В подкладке она находит чёрно-белую фотографию — он с сестрой у пруда в Ниньбинь. Когда он забирает куртку, то оставляет в благодарность рисовые лепёшки от
В старом ханойском особняке молодая горничная Линь находит в чулане запертый сундук с письмами на корейском. Хозяйка, Соён, жалуется на холод в спальне и ночные звуки — будто кто-то стоит у окна и дышит. Линь замечает, что сын хозяйки, Минь, тайком сжигает что-то у старого колодца. Письма, которые ей переводит торговец, говорят о девушке по имени Ёнджи. Соён находит ключ и открывает комнату на третьем этаже. Там — алтарь с фото девушки в ханбоке и сломанные часы, застывшие на 3:15. Минь