История девочки, выброшенной в сибирьскую зиму. Холод, который проникает в кости, и бесконечная снежная равнина. Она и её брат пытаются выжить в этом забвении, где нет места детству. Её мир лишён красок, но не лишён чувств. Она рисует. Углём на обрывках бумаги, пальцем на заиндевелом стекле. Никто не учил её этому — только боль и тоска ведут её рукой. Эти рисунки — не искусство ради красоты. Это крик, застывший в линиях. Дневник, который не нужно читать — всё ясно с первого взгляда. Каждый её
1918 год. Франция. Маленький Прескотт живёт в тени Версальских переговоров, где его отец, американский дипломат, участвует в большой игре. Мальчик становится невольным свидетелем разговоров за закрытыми дверями, видит, как стираются границы между долгом и циничным расчётом. Он наблюдает. Впитывает. Мир взрослых для него — это мир масок, где за вежливыми улыбками скрываются страх и жажда власти. Он видит, как легко предают, как ломают судьбы ради абстрактных интересов. Его детская
Келли знает, что с ней что-то не так. Порезы на руках заживают сами, будто её пальцы помнят, какой должна быть кожа. Её друг Джесси рисует на стенах вещи, которые приходят к нему в снах, а Тони чинит технику одним лишь прикосновением, расплачиваясь за это носовыми кровотечениями. Они — странные, и живут по своим правилам, не задавая лишних вопросов. Когда пропал их друг Сэм, его странность настигла его. Келли нашла его кепку с пятнами чужой крови. Джесси, ведомый снами, нарисовал карту — лес,