Прошло почти тридцать лет с тех пор, как город терроризировал жестокий маньяк по прозвищу Мегаломаньяк. Казалось, кошмар навсегда остался в прошлом. Но тишина оказалась обманчивой. Убийства начинаются снова — с той же чудовищной подписью. Он вернулся? Или это кто-то новый, вдохновлённый его злом? В центре этой бури — семья, которая всё это время пыталась забыть. Для них прошлое не просто призрак, а незаживающая рана. Каждое новое преступление отбрасывает их назад, к их самым тёмным страхам. Они
9 марта 1945 года. Японское наступление во Французском Индокитае сметает всё на своём пути. Группа французских легионеров, измотанных и обескровленных, вынуждена отступать. Их путь лежит через триста километров непроходимых джунглей, к далёким базам союзников. Каждый шаг в этой зелёной преисподней даётся с трудом. Густая растительность, топи и реки становятся смертельными препятствиями. А за каждым деревом — засада, за каждым поворотом — патруль. Японцы идут по пятам, не давая вздохнуть.
Люк Верстратен, слесарь с антверпенского завода, по средам пробирался к заброшенному доку. Там, под ржавыми контейнерами, он дрался в подпольных боях за конверты с наличными. Его тренер Роланд шипел, что его правый хук — как сломанный кран, и советовал сжимать кулак туже. Дома деньги Люк прятал под плиткой, а его сестра Лот, студентка-медик, молча стирала его окровавленные бинты. По субботам на рыбном рынке он видел Эмили, дочь владельца ларька с мидиями. Она подбрасывала ему лишние порции, а
В Брюсселе учитель музыки Люк находит на чердаке старую потрескавшуюся партитуру с инициалами «Ж.В.». Он звонит Элоди, своей бывшей студентке, рассказывая о легендарной «Симфонии треснувших окон», которую якобы исполнили лишь раз в 1978-м, после чего никто из слушателей не вышел из подвала. Элоди считает это мифом. Тем временем в Париже алжирский эмигрант Самир чинит разбитое пианино в баре «Le Trou». Он замечает странное явление — струны резонируют с шумом метро, словно звук проваливается в
Люси, консьержка в парижском доме, жила в ритме звона ключей и тихих ссор жильцов. Её мир был из потёртых ящиков и забытых посылок. Однажды она нашла ключ с царапиной и открыла им чёрную дверь в подвале, которую все считали наглухо заколоченной. Там, в сыром воздухе, пахло лавандой и старыми тайнами. Внутри лежали письма, адресованные Клодин. Мадам Леблан, соседка снизу, застала её там. Она показала фотографию девушки, удивительно похожей на Люси. Это была её сестра, Клодин, исчезнувшая много
В посёлке Морозовка, в доме, пропахшем имбирным печеньем и сосновой стружкой, семья Николаса живёт в своём ритме. Он самозабвенно вырезает игрушки в мастерской, Ноэль печёт, а их дети — Юл, Стелла и маленький Луки — пытаются помочь, но чаще лишь добавляют бытового хаоса. Идиллию нарушает бородач Барт, требующий вернуть долг за дубовые доски золотом, угрожая отобрать станки. Николас молча сжимает стамеску, чувствуя груз ответственности. И тогда дети, не сговариваясь, берут инициативу на себя.
Он привык к своему Брюсселю, где даже дождь идёт неторопливо, а пробка на дороге — повод для неспешного размышления. Париж же обрушился на него вихрем сигаретного дыма, громких голосов и всеобщей спешки. Здесь его бельгийское спокойствие принимали за медлительность, а любовь к картошке фри с майонезом — за странность. Он чувствовал себя чужаком, объектом шуток про провинциалов, пытаясь объяснить, что его вафли — это не просто сладость, а целое мировоззрение. Потом появилась она — с острым
Они переехали в старый дом на окраине, надеясь на тишину. Отец, вечный скептик, мать, пытавшаяся сохранить уют, дочь-подросток с наушниками в ушах и младший сын с его плюшевым волком. Сначала это была лишь тень за окном. Следы на снегу. Тихий вой из леса, который взрослые списывали на ветер. Но странности нарастали. Пропадала еда. Калитка открывалась сама. Сын всё твердил, что волк добрый, просто одинокий. Мать нашла у кровати клочок серой шерсти. Отец, столкнувшись в сумерках с парой горящих