Движущаяся военная драма, везущая зрителей во Францию в 1941 году, оккупированную немецкими войсками. Когда офицер вермахта убит, Гитлер приказывает застрелить 150 интернированных в Койзеле. Командиры лагеря должны будут назначить людей для казни.
Двадцать лет Южени готовит для Додена. Она — его повар, он — знаменитый гурман. Их жизнь в уединённом поместье — это ритуал. Утро, кухня, запахи. Каждое блюдо — это разговор, который они ведут годами. В этих тарелках — вся их невысказанная близость. Между ними стоит тишина. Тишина, полная нежности и невысказанных слов. Доден принимает её искусство как данность, а её преданность — как воздух, которым дышит. Он чувствует её любовь в каждом кусочке, но не решается прикоснуться к тому, что стало
Хортенсия жила тихой жизнью в Перигоре, где её кулинарный талант был известен лишь соседям. Её мир — это запахи трав и томящегося в горшке рагу. И вот неожиданный звонок — предложение стать личным поваром президента Франции. Она попадает в Элизейский дворец, в мир строгих протоколов и бесконечных интриг. Её кухня, такое личное и душевное место, вдруг оказывается на пересечении политических интересов. Каждое её блюдо теперь — это жест, послание, инструмент влияния. Она видит, как простая еда
Отец умер, оставив им виноградники и старый дом. Трое братьев, таких разных, вынуждены вместе вести дело. Жан, самый старший, яростно держится за традиции, за почерк отца. Ему противостоит Жереми — он хочет перемен, новых технологий, ему тесно в рамках условностей. А младший, Арно, давно сбежал в Париж и мечтает поскорее продать наследство, чтобы обрести свободу. Их встреча — это столкновение миров. Ссоры из-за каждой мелочи, старые обиды всплывают так же легко, как запах дрожжей из бродильных
Август 1944 года. Париж обречён. Гитлер приказывает сравнять город с землёй, и генерал фон Хольтиц, солдат до мозга костей, уже отдал распоряжения о минировании. Всё готово к уничтожению. Ночью, прямо перед исполнением приказа, к нему в кабинет проникается шведский консул Рауль Нордлинг. Он не угрожает, не требует. Он говорит. Спокойно, настойчиво. Он напоминает Хольтицу не о воинском долге, а о человеческом. О том, что будет уничтожено: не просто камни, а история, искусство, миллионы жизней.