Жизнь Ли Вэйдзюна была построена вокруг тишины и безопасности его семьи. Но однажды эта тишина разбивается. Его дочь, защищаясь от насильника, случайно убивает человека. Теперь каждый шаг отца — это шаг по краю пропасти. Он знает: если полиция раскроет правду, его ребёнок окажется за решёткой. Ли начинает свою собственную расследование, свою игру с законом. Он должен обмануть опытных следователей, замести следы, создать идеальную версию случившегося. Это уже не просто защита. Это отчаянная
Однажды в городе, затянутом смогом, он просто перестал выходить на работу. Перестал отвечать на звонки. Заперся в своей квартире, будто в коконе. Его жена, Чжэнь, не понимала. Она видела лишь пустой стул в офисе и молчание вместо мужа. Она пыталась до него достучаться — через двери, через тишину. Искала ответы у его коллег, в его вещах. А он в это время просто существовал. Слушал тиканье часов, смотрел, как пыль ложится на мебель. Это был не бунт, не протест. Скорее, долгое, тягучее падение на
Сяо Мин вечно спотыкается на пороге класса, а Цзинъи ловит его учебники. Её очки треснули, но ей не до этого. После уроков они сидят в кафе «Золотой дракон». Он ворочает вилкой холодные пельмени, она рисует на салфетках графики. «Зачем мне эти синусы, если я буду печь моти?» — спрашивает он, и в его словах слышится усталое недоумение. Тем временем Линь Чэн ломает ключ в замке своего велосипеда. От его куртки пахнет бензином. А-Сюэ дразнит его за прогулы химии. Они находят убежище в старом храме
Три женщины в Тайбэе. Каждая заперта в своей скорлупе. Одна — в работе, спасаясь от старой боли. Другая — в недоверии, боясь снова обжечься. Третья — в уверенности, что её никто не поймёт. Их жизнь — это встречи взглядами в кафе, вежливые улыбки и разговоры ни о чём. Дистанция, которую все соблюдают, будто по негласному правилу. Но иногда эта тишина становится невыносимой. Случайное слово, неловкая пауза — и кто-то решается нарушить молчание. Это не громкие сцены, а едва заметные сдвиги.
Она словно неваляшка: сколько раз её опрокидывало — всё равно поднималась. Нина колесила по задворкам Азии с застывшим между детством и усталостью лицом, пытаясь собрать пазл своего прошлого. Тайваньские переулки, где запах улуна смешивался с горечью обид. Густые малайзийские джунгли. Мьянма, где каждый взгляд проверял: «А ты своя?» В её рюкзаке — потрёпанный блокнот с адресами людей, которые могли знать правду о матери. Иногда казалось, она бежит не к чему-то, а от себя самой. В Мьянме её