Семья в бегах. За ними — государство, всевидящее и безжалостное. Они находят старый, заброшенный дом, глухую надежду на передышку. Стены кажутся спасением, но они хранят память. Тишина здесь обманчива. В ней слышится чужое дыхание. Тени в углах шевелятся без причины. Сначала это лишь смутное чувство, холодок за спиной. Потом — шёпот из ниоткуда, скрип половиц, когда в доме пусто. Они понимают, что не просто спрятались. Они вторглись в чужую боль. Дом не просто старый — он живой, пропитанный
В пекарне «Серебряные колокольчики» пахнет корицей и мукой. Лия разгружает имбирное печенье, за окном — серый Ванкувер. Её сосед Ной вваливается внутрь, предлагая разобрать старую коробку из подвала церкви. Отец Мартин застаёт их за этим, но они уже находят дневник 1947 года с пометкой «E.L.» и схемой тоннелей. Там же — странная запись: «Если Рождество наступит в темноте, святые не ответят». Под станцией «Монк» они находят люк. В сырых тоннелях — следы чужого присутствия: бутылки, обрывки
После смерти тестя Роберт переезжает с женой Майей в её родной городок. Местные встречают его с непривычной радостью, почти облегчением, но в их тепле сквозит тревога. Кто-то шепчет ему: «Уезжайте. Пока не поздно». В старом доме на Роберта накатывает странное чувство. Ему чудится чужое присутствие, мелькают тени. Покой здесь ненастоящий, натянутый. Он чувствует себя гостем в собственной жизни. И вот он находит на чердаке портрет. На холсте — мужчина, вылитый он. Такое же лицо, тот же взгляд.