Всё началось с пыльной папки в подсобке гостиницы. Марко, фотокор, нашёл её случайно. Внутри — старые снимки, счёт из швейцарского банка, письмо на кириллице. Он позвонил Луке, редактору, и они встретились на рынке, пахло горелым пластиком и вяленой рыбой. Тем временем Ивана, стажёрка, расшифровывала старую аудиозапись. Голос был знакомый, важный. В кафе к ней подсел незнакомец в мокром плаще. Он сказал, что её дед застрелился не просто так. Пригрозил её кошке. Ивана испугалась, а потом
Иван разбирал двигатель, когда сестра Мира принесла коробку с вещами покойного отца. Внутри лежал потёртый дневник с тревожной пометкой о шахте номер четыре и карбидная лампа. Отец ненавидел шахты, а на фото стоял у заброшенного тоннеля в Сербии. Это не сходилось. Иван поехал по тому адресу. Среди руин завода в Панчево они с Мирой нашли письма. Кто-то писал о звуках, доносящихся из залитой бетоном шахты. Старик Любомир, бывший коллега отца, бросил лишь обрывок фразы: карбид делали для войны, а
В кармане умершего пациента Лена находит пожелтевшее письмо. На обороте — детский рисунок лодки с надписью *Doma*. Её брат Ник уговаривает не сжигать его. Может, кто-то ищет? Они едут в Хорватию, в Риеку. Находят полуразрушенный дом Маринич. Соседи говорят, там двадцать лет никто не живёт. Тем временем на побережье дочь бывшего рыбака Анте, Ивана, находит на пляже ржавый якорь с инициалами. Отец сердится, велит выбросить. Ник, помогая Анте в гараже, находит под двигателем свёрток со старыми