Это история о парне, который выбрался из нищеты единственным известным ему способом. Он стал мастером своего дела — хладнокровным и изобретательным грабителем банков. Его кредо — стакан виски перед каждым делом, ритуал для пущей уверенности и хладнокровия. Вся страна знает его по этому почерку. Он действует один, полагаясь лишь на свой ум и отточенное мастерство. Каждое ограбление — это идеально спланированный спектакль, где он и режиссер, и главный исполнитель. Полиция бессильна, а его легенда
Он заметил её в кафе, за стойкой с запахом уксуса и гуляша. Она поправляла платок с маками. Ласло, мойщик окон, бросил фразу о сахаре на дне. Она молча вытерла развод. Потом он нашёл её в букинистическом, среди пыльных алфавитов. Попросил карту Балатона, а в кармане держал билет на поезд до Шиофока. Она прятала испачканные мелом руки. Вечером у Цепного моста он говорил об отъезде, о Граце и стройке. Мира перебирала пуговицы на своём пальто, говорила о завтрашнем дожде, глядя на ржавый фонарь.
Лили работает в баре в Будапеште. Она вынуждена шпионить за клиентами-преступниками и передавать сведения мафии, чтобы оплачивать лечение больной сестры. Её жизнь — это постоянный страх, скрытый за улыбкой барменши. Однажды появляется Марк. Молчаливый, с неуловимо грустным взглядом. За ним её и просят следить. Но с ним всё иначе. Их случайные встречи наполняются странным пониманием, тихими разговорами и книгами стихов. Между ними возникает хрупкая, опасная связь. Лили уже не понимает, где
Это история о собаке по кличке Лайко. Он живёт в цыганском таборе, среди шумных улиц и ярких красок, но мечтает о звёздах. Его хозяин, юноша по имени Хуан, конструирует из хлама нечто вроде ракеты. Это не научная фантастика, а порыв души — наивная и отчаянная попытка дотянуться до неба. И вот они летят. Двое: пёс и его человек, запертые в железной коробке. Космос встречает их безмолвием и ледяным мраком. Среди бесконечной пустоты Лайко видит сны о земле. О кострах, о музыке скрипок, о тёплых
В одной венгерской деревне жизнь давно застыла. Ни работы, ни надежды. Пока кому-то не пришла в голову безумная мысль. А что, если хоронить тех, кого нет? Начали потихоньку. Собрали процессию, наняли плакальщиц, водрузили на плечи гроб — пустой или набитый песком. И повели его по улицам, принимая соболезнования и деньги от соседей. Сработало. Деньги, настоящие, хлынули рекой. Сначала стеснялись, прятали глаза. Потом азарт затмил совесть. Похороны стали ежедневным спектаклем, мрачным карнавалом.