Обычный день в метро обрывается внезапно. Вооружённые люди захватывают вагон. Среди заложников — дочь Кали, могущественного торговца оружием. Требование простое: огромный выкуп. Кали, человек действия, мгновенно собирает деньги. Но всё пошло не так, как ожидалось. Преступники не присваивают себе эти миллионы. Вместо этого они совершают немыслимое — переводят всю сумму на счета тысяч обездоленных фермеров. Оказывается, это была не жажда наживы, а акция возмездия. Фермеры оказались на грани
В пыльном переулке Ави находит старый свисток, застрявший в стене. Он думает, что это просто кусок ржавого металла, но стоит подуть в него — и по телу бегут мурашки. Звук оказывается не звуком, а шепотом из прошлого. Перед ним возникает призрачный тигр с горящими глазами, и Ави понимает: его жизнь теперь разделена на до и после. Свисток становится и проклятием, и даром. Он начинает видеть то, что скрыто от других — шипящие тени в каждом углу. Единственной, кто ему верит, становится Мира,
История начинается с обычной, казалось бы, встречи. Двое, он и она, разговор в кафе. Сначала всё просто, даже буднично. Но постепенно диалоги начинают закручиваться в странную спираль. Слова становятся колючими, а в паузах зреет что-то невысказанное, тяжёлое. Он всё пытается докопаться до сути их прошлого, до какой-то истины, что ускользает, как вода сквозь пальцы. А она отвечает уклончиво, её фразы — будто стена из тумана. Вдруг привычная реальность даёт трещину. Происходит нечто, что
Джозеф живет тихой жизнью в керальской глуши. Он печет хлеб, растит маленькую дочь Ниви, и их мир полон тепла и смеха. Но это спокойствие — лишь тонкая скорлупа. Прошлое, которое он пытался забыть, настигает его после случайной стычки. Оказывается, его имя — вымышленное, а его нынешняя жизнь построена на пепле старой. Из этого пепла поднимается старый враг, жаждущий мести. И перед Джозефом встает выбор, которого он боялся всю жизнь: снова бежать или остаться и сражаться. Теперь он уже не просто
Казалось, у них была обычная жизнь. Джон и Регина. Ссоры, тишина, накопившаяся усталость. Пока однажды она не рухнула на кухонном полу. Её лицо побелело, тело обмякло. В больнице, среди яркого света и стерильных запахов, её спросили о болезнях. И тут в Регине что-то надломилось. Тишина сменилась потоком слов, горьких и тяжёлых. Она выговаривала всё — старые детские травмы, приступы, о которых молчала годы, тёмные уголки своего прошлого. Джон слушал, не в силах пошевелиться. Он смотрел на эту