В старом доме пахнет хвоей и прошлым. За столом — все вместе, но каждый в своём одиночестве. Взрослые говорят на забытом языке традиций, их слова повисают в воздухе тяжёлыми украшениями. Молодые молчат, чувствуя себя чужими на этом пиру. Напряжение растёт, как мороз за окном. Двое кузенов, София и Лука, больше не могут этого выносить. Тихо закрыв за собой дверь, они уходят в ночь. Город спит, улицы пустынны и торжественны. Они бредут по хрустящему снегу, и с каждым шагом груз семейных ожиданий
В старом доме пахнет хвоей и прошлым. Семья собралась за праздничным столом, но тихий гул разговоров не может заглушить натянутость. Взрослые говорят о будущем, но их улыбки вымучены, а в глазах — старые обиды. Молодёжь чувствует себя не в своей тарелке, запертой в клетке из чужих воспоминаний и правил. Одна из девушек, Софи, особенно остро ощущает эту тяжесть. Ей кажется, что стены этого дома вот-вот поглотят её, а традиции, которые все так чтут, для неё пусты. Пока в гостиной льётся вино и
Семнадцатилетняя Лейла Харпер находит на старом ноутбуке отца странную аудиозапись. Голос Джонаса, пропавшего астрофизика, обрывается на полуслове — он что-то говорил о сместившейся траектории. Рядом лежат координаты парка Миллениум и детский рисунок кометы с красным хвостом. Вместе с другом Мико она распутывает нить. Взломанный чат отца, анонимный «Зодиак», пугающее сообщение: «Они знают про трещину». Заброшенный тоннель под парком скрывает тайную лабораторию, пахнущую озоном и старым железом.
Джейк держался за свою пекарню из последних сил. Его хлеб по бабушкиному рецепту казался ему единственным, что ещё имеет смысл. Эмили, дочь мясника, отчаянно пыталась спасти дело отца, чья ветчина с каждым днём находила всё меньше покупателей. Они жили через дорогу, но будто в разных мирах, и их редкие встречи сводились к колким упрёкам. Всё изменилось в один день. Сломался миксер, а в ящике нашлось старое письмо деда с намёком на забытый вкус. Эмили принесла яблоки из сада. Им сказали, что они