Люк, повар из заурядного бистро, вечно слышит только упрёки. Его террин жёстче старых башмаков, говорят ему. Спасение он находит в баре «Руж», где Мари с сигаретой в зубах расставляет стаканы, а парикмахер Антуан грезит Марселем, где воздух пахнет чесноком и морем. Из их случайных встреч у кофейного автомата рождается безумная идея — открыть свою закусочную в заброшенном гараже Антуана. Сара, сестра Люка, притаскивает туда старую плиту, ворча слова отца о том, что из брата вышел бы только
Антуан и Лиза два года делили крохотную квартиру в Брюсселе, но их тихий мирок треснул, как любимая кружка Лизы, разбитая на пьяной вечеринке. Она уезжает, бросив на прощание, что три дня ночевала на вокзале, а он даже не заметил. Среди осколков Антуан находит её рисунок — их дом с пририсованной террасой, мечту, которую он не разглядел. Лиза теперь с Майклом, канадским фотографом, который живёт прошлым, снимая заброшенные вокзалы. В красном свете фотолаборатории она путает реактивы, оставляя
Она — официантка с рыжими волосами и драконом на запястье, он — скульптор в крашенном глиной комбинезоне. Их миры сталкиваются в парижском подъезде, где она разбила вазу, а он бросил небрежное замечание. Соседство стало полем тихой войны: она красит дверь в дерзкий синий, он возмущается, что цвет режет глаза. Хозяйка грозится выселить обоих. Но однажды у него крадут инструменты. И тогда ночью она приходит к его мастерской и рисует на стене огромную сову — на удачу. Оставляет термос с вишнёвым
Шестилетний Антуан загадывает на Рождество самое чистое желание — прокатиться на санях Санты по ночному небу. И чудо будто бы случается: на его балконе появляется бородатый незнакомец в красном кафтане. Мальчик не сомневается — это настоящий Дед Мороз. Его сердце наполняется восторгом и верой. Но за колоритной бородой скрывается вовсе не волшебник. Это ловкий аферист, который использует образ доброго деда как прикрытие для своих дел. Вместо мешка с подарками у него — сумка для чужого добра, а
Морис вернулся с фронта после ранения. Тело в Париже, а сам он будто остался в окопах. Взгляд пустой, смотрит сквозь людей. Он цел, жив, но это не чувствуется. Война закончилась для него, а внутри — тишина. Не мирная, а гулкая, будто в ушах до сих пор стоят разрывы. Там, на фронте, был ад, но были и свои. Ребята, с которыми делил последний сухарь, дрожал в одной воронке под обстрелом. Год бок о бок — это как семья. А теперь он один. Сидит на парижских мостовых, а мысли там, с теми, кто остался.