Её перевели в отдел по расследованию сексуальных преступлений. Это был не перевод — это было испытание на прочность. Ма Ён-джон, привыкшая ломать преступников жёсткими методами, теперь должна была работать с жертвами. Их пустые глаза, их сломанные судьбы — всё это врезалось в память острее любого крика в допросной. Каждое новое дело — это грязь, боль и чья-то искалеченная жизнь. А вокруг — шепотки коллег о её «неэтичных» подходах. Но когда система беспомощна, а время уходит, остаётся только её
Джон нашел в гардеробе билет до Инчхона. Вчерашний. А Мэри сказала, что идет в химчистку. Дождь за окном, холодный рамен в микроволновке, а в участке только разводят руками — камеры сломаны, может, таблеток купила? А потом она вернулась. Под утро, в мокрых кроссовках, пропахшая дымом и йодом. Сказала, что гараж горел на окраине. Сняла кольцо с гранатом, бросила в раковину. На ключице — царапины. В кармане — чужой платок. «Кота соседского доставала», — отрезала она, глядя куда-то мимо. Джон