Это фильм о её туре. О том, как всё устроено изнутри. Мы видим Ариану Гранде не только на сцене, в лучах софитов, когда она парит над ликующим залом. Мы видим её за кулисами. В моменты тишины, сосредоточенности перед выходом. В её глазах — и усталость, и та самая огромная любовь, которая движет всем этим. Кадры с концерта — это взрыв энергии. Её голос, такой лёгкий и мощный одновременно, обволакивает тысячи людей, и они поют вместе с ней, как один организм. Хореография отточенная, визуальные
Это было в дождливом Лондоне, в подвале, пропахшем палёной проводкой. Трое — Джейк, Лила и Том — пытались раскачать систему. Джейк с его ноутбуком взламывал базы, Лила паяла жучки из старых раций, а Том добывал информацию. Они сливали в сеть всё: фото мэра с конвертом из швейцарского банка, зашифрованные переговоры, улики. Сначала это была их личная война, тихая и невидимая. Они прятались от фургонов MI5, стирали логи, шептались в кафе. Но шифр попал в чужие руки, и всё изменилось. Их символ,
В своем кабинете в Хьюстоне Брене разбирает стопки интервью. Чашка кофе остыла. Вот запись Марты — она кричала сыну, что он испортил ей жизнь, а потом три дня не могла спать. Не просто вина за ошибку, а гложущее чувство: «Я плохая мать». Брене помечает это жёлтым маркером. Звонит коллеге Дэвиду, говорит о паттерне, когда человек приписывает себе недостаток вместо того, чтобы разобрать поступок. На семинаре в Чикаго Майк в синей рубашке признаётся, что скрывал увольнение от жены. Боялся, что она
Адель живёт в Бруклине, в окружении тихого отчаяния: треснувшая кружка, голосовые сообщения от матери и работа копирайтером, где от неё требуют страсти, которую она давно растеряла. Её дни — это слоганы для зубной пасты и пустые бутылки вина под раковиной. После колкости, брошенной начальнику, она теряет работу. В отчаянии она соглашается на авантюрное предложение Джейка, неудачливого продюсера, и они начинают записывать подкаст в гараже его бывшей жены. Энтузиазма мало, оборудование чинится