Школа на грани закрытия. Долги, полный развал, ученикам всё равно. И вот появляется он — адвокат Кэндзи Сакураги, присланный судом, чтобы похоронить это место. Но вместо этого он решает его спасти. Он видит не неудачников, а тех, кому просто никто не верил. Сакураги ломает систему. Вводит индивидуальные занятия, находит подход к каждому, зажигает искру. Он не учит предметам — он учит верить в себя. Приводит выпускников, которые на своем примере показывают: из этой дыры есть выход. Это
Его жизнь была выверена до мелочей, как столбцы в бухгалтерской книге. Синтаро Кавада, сорока двух лет, в своём сером пиджаке. Его мир — это тихий офис, раменная «Акаибори» и квартира, где каждая квитанция лежит на своём месте. Покой, купленный годами молчаливой дисциплины. Всё изменилось, когда на пороге появилась пятнадцатилетняя Мари. С кедами на разбитой подошве и коробкой манго. С её появлением в его упорядоченное существование ворвались громкая музыка, хаос и неудобные вопросы. Она
В первый же день стажировки Иори Ханадзоно проливает физраствр на халат. Доктор Сома, не глядя, бросает ей салфетки. «Вытрись и переоденься — через три минуты вторая операционная». В его голосе нет ни тепла, ни раздражения, только усталая резкость. Медсестра Ая шепчет Иори, что он и с другими так же, даже когда сам не спит сутками. Ночные дежурства, запах йода и бесконечный свет ламп. Иори видит, как он разогревает в микроволновке холодный кофе, игнорируя усталость. Она протягивает ему рисовый
Жизнь этого парня похожа на чёрную комедию. Он постоянно натыкается на трупы, будто на него наложили проклятие. В очередной раз он оказывается первым на месте преступления, и теперь уже подозрение падает на него самого. А он, в сущности, обычный человек, не герой. Выбора не остаётся. Вместе с двумя друзьями он начинает собственное расследование. Один из них — остряк, который постоянно сравнивает их с героями дешёвых детективов. Другой — молчаливый и проницательный, его ум оказывается самым
Маяко тридцать два. У неё есть дом, муж, а внутри — тишина. Муж будто смотрит сквозь неё, не замечая ни чашки в раковине, ни её самой. Она стала невидимкой в собственной жизни. И вот появляется Кудо. Музыкальный критик. Он говорит с ней не как с мебелью, а смотрит — цепко, видя. В его присутствии что-то щёлкает. Будто в душной комнате распахнули окно. Она вдруг оживает, начинает дышать полной грудью, чувствуя, как сковывающая оболочка будничности трескается. Но это не бурная страсть, а что-то