Тело в чёрном пальто нашли у причала. В кармане — серебряные часы с мальтийским крестом и клочок квитанции. Карстен Мунк, с мятным леденцом за щекой, чувствовал — дело не простое. Его напарница, Силье Сандмо, в квартире жертвы нашла следы чужого присутствия: разбитую вазу, пятно кофе, фотоальбом с вырванными страницами. Кто-то искал что-то очень конкретное. Владелица антикварной лавки, Инга Ларсен, отрицала всё, но Силье заметила её браслет — точную копию того креста. А в архивах всплыло имя
Семнадцатилетняя Лив застряла на окраине Бергена, в душном мире, который состоит из ящиков с треской в родительском магазине и вечных упрёков отца. Её единственное окно в другую жизнь — заветный буклет школы дизайна в Осло, который она прячет ото всех. По вечерам она дышит свободой, рисуя граффити на старом траулере, где её друг Эйрик, пропахший соляркой, чинит моторы и видит её усталость. Но побег рушится, когда её младшая сестра Сигне разбивает витрину. Лив отдаёт свои ословские сбережения на
Лив за стойкой кафе в Стокгольме ломает шведский предлоги, и её смех — лишь временное лекарство от тишины в комнате с потрескавшимися обоями. Кай в Новой Зеландии молча ковыряется в земле, чувствуя, как дождь и однообразие медленно съедают его изнутри. Эсбен в Копенгене теряется в лабиринте склада, где чужие голоса звучат громче его собственных мыслей. А Майя в Осло смотрит на свои слишком синие фьорды и добавляет в них серый, будто разбавляя несбывшиеся ожидания. Их жизни — это комната с
Алексия, девятнадцать лет, всего лишь ждала автобус в Осло. Через несколько дней её лицо с подписью «Пропала» было в каждом израильском телеграм-канале. Автобус в Тель-Авиве свернул не в хостел, а в пыльный двор с граффити. Её похитители требовали обменять её на лидера группировки, запертого в тюрьме Кциот. Её мать, Памела, летела первым рейсом, сжимая в руке салфетку от кофе. В её рюкзаке лежали распечатки переписки дочери. Она заставляла брата Алексии, Йохана, взломать её соцсети, пытаясь
Лондонские адвокатские будни Софи и архитектурные чертежи Джеймса остались за иллюминатором. Теперь они здесь, в промёрзшем норвежском доме, доставшемся по наследству. Пахнет рыбой и одиночеством. Условие простое: прожить месяц вместе — и дом их. Днём они выполняют обязанности по хозяйству, будто по списку. Софи обжигается о ржавую печь. Джеймс рубит лёд, и в памяти всплывает Барселона, другая жизнь. Вечерами — тяжёлое молчание, треснувшие стаканы, невысказанные упрёки о сыне, оставшемся в
Семья из Бейрута пытается начать жизнь заново на испанском побережье. Алида, Надим и их дочь-подросток Рема привозят с собой старый чемодан фотографий и тихую усталость от рухнувших планов. Их новый дом в Коста-Браве пахнет сосной и чужим морем. Алида чинит протекающие краны, будто латая саму их жизнь. Надим, работающий дворником, по вечерам листает выброшенные туристами журналы, собирая обрывки чужого благополучия. Четырнадцатилетняя Рема бунтует по-тихому, прячет сигареты в учебнике и врёт о