Наполеон (1954)

С юности в нем жила та Corsicanская твердость. Он спорил с рыбаком из-за сардин, а после брал Тулон, объясняя генералам ветер с моря. В его мундире были вытерты локти, но не амбиции.

Потом был Париж. Жозефина, в платье с выцветшим шелком, усмехалась, глядя на его запачканные сапоги. Она прятала письма за веером, а он пытался покорить ее, как собирался покорить Европу. Ее салон пах кофе и интригами.

И вот уже Альпы. Солдаты чинят повозки, смешивая французскую брань с итальянской. Бертье ворчит над картой, а он, жуя лепешку, говорит, что австрийцы побегут быстрее куртизанок. Он видел то, чего другие не замечали — слабость в силе противника, возможность там, где другие видели тупик.

От корсиканского мальчишки до человека, диктующего условия миру. В его взгляде — упрямство, рожденное под жарким солнцем, и холодная сталь расчета, отточенного в парижских салонах и на полях сражений.