Книга Бытия: Сотворение мира (1994)

Представь: бескрайние пески, потрескавшиеся от зноя, а вокруг — племя, кочующее сквозь оазисы с пальмами, будто из сна. И среди них — седой бедуин, лицо в морщинах, как карта древних троп. Каждую ночь у костра он берет слово, и всё вокруг замирает. Ну правда, как Шахерезада, только вместо дворца — шатры, а вместо султана — мы, завороженные пылью веков в его голосе. Он рассказывает о мире, который рождался из хаоса — то ли как сказку, то ли как исповедь. То про богов, что лепили звезды из глины, то про патриархов, которые то чудеса творили, то глупости. И знаешь, самое крутое? Когда смотришь на этих кочевников, на их выгоревшие одежды, на верблюдов, жующих колючку, — кажется, будто время спуталось. Вот они, живые библейские страницы, прямо перед тобой. Иногда ловлю себя на мысли: а вдруг эти истории — не просто легенды? Может, старик и вправду помнит, как трескалась земля под первым дождем, или как Авраам шагал по этим же дюнам? От его слов даже пески будто шепчут что-то. Или это ветер? Неважно. После таких рассказов ночью снится, будто сам идешь за караваном, а за спиной — эхо тысячелетий. Жаль, нельзя купить билет в тот костер. Сидишь потом в своей квартире, глядишь в окно на асфальт — и так тоскливо, что нет рядом верблюжьего ворчания и голоса, который знает, откуда взялись созвездия.