С юности в нем жила та Corsicanская твердость. Он спорил с рыбаком из-за сардин, а после брал Тулон, объясняя генералам ветер с моря. В его мундире были вытерты локти, но не амбиции. Потом был Париж. Жозефина, в платье с выцветшим шелком, усмехалась, глядя на его запачканные сапоги. Она прятала письма за веером, а он пытался покорить ее, как собирался покорить Европу. Ее салон пах кофе и интригами. И вот уже Альпы. Солдаты чинят повозки, смешивая французскую брань с итальянской. Бертье ворчит
В лионской типографии Пьер по ночам выковыривал старые литеры, чтобы собрать листовки. Рядом валялись обрывки бумаги с детскими буквами — «Свобода», их подбрасывала соседская девочка, Луизетта, чей отец пропал после облавы. Его сводный брат, Жан, рисовал карикатуры на фашистов в подвале кондитерской, где пахло горелым миндалем. Он просил Пьера достать чернил, Пьер в ответ швырял на стол свёрток с краденой бумагой. Их мир был соткан из этих тихих, опасных дел. Четырнадцатого июня всё изменилось.