Он всегда жил в мире, нарисованном чужими руками. Его комиксы были единственным местом, где он мог дышать полной грудью. Но стены родного дома, заботливые и прочные, стали тесны. Однажды он просто собрал вещи и ушёл. В никуда. Сначала было страшно. Пустота сжимала горло, а деньги таяли на глазах. Он ночевал где придётся, брался за любую работу. Встречал странных людей: одни видели в нём лишь наивного ребёнка, другие — словно отражение их собственной давней мечты. Эти встречи обжигали и исцеляли
Джеф — человек, на которого неудача смотрит как на родного. Кажется, сама вселенная вступила в сговор, чтобы каждая его попытка наладить жизнь оборачивалась абсурдным провалом. Машина? Она не разбилась, а сгорела дотла вместе с домом. Поход за работой? Заканчивается тем, что биржа труда закрывается навсегда, а курс доллара обваливается, усугубляя его и без того бедственное положение. Мир вокруг Джефа не просто рушится — он делает это с издевательской изобретательностью. И вот в этот хаос,
Каюсь, я сначала не придала значения его словам. Кайл просто швырнул мне на стол этот старый блокнот, обугленный по краям. Нашел в гараже деда. Листала страницы машинально, пока взгляд не зацепился за дату — завтрашнюю. И моё имя, с одной «н». «Джен, не ходи завтра к мосту». Вечером я всё-таки пошла к тому мосту. Не зашла под него, только стояла рядом. И наступила на осколок стекла, который светился изнутри тихим синим светом. Он лежал как раз там, куда я собиралась. Мы с Мико копались в