В порту Марселя Леа Дюбуа находит в воде что-то неладное — токсичные водоросли, концентрация зашкаливает. Ее коллега Арно Виссер, бельгиец, сразу понимает: это не случайность. Он говорит ей, что настоящая болезнь — в почве, это лишь симптом. Они замечают странное совпадение: вспышки водорослей идут в ногу с ремонтом старых труб. Это наводит их на склад агрокомпании «VerteFlor», где Арно когда-то работал. В каналах Брюжа рыбаки показывают им белесые пятна на сетях. «Раньше такого не было», —
Они встретились случайно, в метро. Он, инженер-механик с потёртым блокнотом, чинил турникеты. Она, студентка-биолог в запачканном халате, роняла пробирки. Он подобрал её рассыпавшиеся семена. Она заметила трещину в его сварочной маске. «Тебе же свет глаза выжжет», — сказала она, протянув чёрную ленту. Их четверги у фонтана стали ритуалом. Он приносил схемы автоматических поливалок, она — образцы мха с рельсов. Мир состоял из машинного масла и миндальной пудры от пекарни под её квартирой, где он
Париж сороковых. Серый, затравленный город под сапогом. И в этой мгле — Миссак Манукян, поэт и рабочий, который верит в стихи больше, чем в оружие. Вокруг него сбивается кучка таких же отверженных: юный еврей Моне с дрожащими руками, вспыльчивая венгерка, испанец с вечным окурком. Сборная солянка из эмигрантов, которым вдруг стало не всё равно. Их Франция — не у политиков. Их Франция — в словах «свобода» и «братство», которые для них не пустой звук. Сначала это лишь листовки по ночам, явочные
Даниэль парил на самой вершине. Его рестораны, его жизнь в шикарном Нейи — всё было идеальной картинкой. Но фасад, как это часто бывает, оказался пустышкой. Финансовые махинации, паутина лжи — и вот он уже не в пентхаусе, а в камере. Всего девять квадратных метров в Пуасси. Роскошь сменилась на серые стены с решёткой. Падение оказалось стремительным и оглушительным. Каждый день в этой клетке — испытание. Приходится смотреть в лицо самому себе, своим ошибкам, разбирать по кусочкам ту жизнь, что