Старый блокнот из школьной лаборатории пах серой, а зарисовки крыльев повторяли шрам на ладони Юки. Он видел, как чернила шевелятся, когда он дышит. Аой, смеясь, поправляла очки — она не видела ничего, кроме потускневших страниц. Ночью, у лисьей статуи в заброшенном святилище, ливень загнал их под алтарь. Мокрые пальцы Юки нашли трещину в камне — и щель в мире открылась. Там пахло жжёной резиной, а небо было фиолетовым. Охотник Рэн спас их от обломков рушащейся башни, бросив коротко: «Двайры
Киёсуми жил по чёткому ритму. Днём — тихий управляющий, почти невидимка. Ночью — композитор, рождающий электронные миры в своей одинокой комнате. Ему не нужны были ничьи голоса, только гудящий шум синтезаторов. Это был его способ дышать. Всё изменил звон разбитого стекла. За ним — лицо соседки, Саори, заплаканное и потерянное. Она пришла не как поклонница, а как человек, у которого больше нет сил. Её отчаяние ворвалось в его стерильное пространство, нарушило привычный порядок вещей. Сначала
Аой застрял в тишине, которую создал сам. После пережитого он перестал говорить, отгородился от мира. Его дни были пустыми и серыми, будто он просто наблюдал за жизнью из-за толстого стекла. Всё изменила встреча с Мику. Она ослепла, но не сдалась. Её мечта — стать пианисткой — казалась невыполнимой, но она продолжала бороться. Её упорство, сама её жизнь, бились горячим ключом, от которого таял лёд внутри Аоя. Рядом с ней он начал медленно возвращаться. Её музыка говорила за него, когда он не