Семнадцатилетняя Лора Кинселла находит в гараже дневник своей умершей матери. На пожелтевшей странице — три имени: Маркус Вейл, Эдриан Торн, Дэниел Харт. Трое мужчин из прошлого её матери. Один из них может быть её отцом. Подруга Мия замечает на старой фотографии размытое лицо мужчины с родинкой, как у Лоры. Это становится навязчивой идеей. Она пробирается в мастерскую к Маркусу, находит квитанции об оплате своего детского сада. Эдриан пишет ей пугающее письмо о запрете, наложенном матерью.
Лайла чувствует во рту привкус масла, стоя у пекарской доски. За триста километров Элиас роняет гаечный ключ, почуяв вдруг запах корицы. «Ты тоже это чувствуешь?» — спрашивает он тишину. «Да», — отвечает Лайла пустому помещению. Так они находят друг друга — два одиночества, соединённые невидимой нитью. Они идут по следам доктора Патель, её экспериментов по созданию нейронных мостов. Находят Клару, которая молча повторяла жесты незнакомого заключённого. Находят фотографии других — таких же
Эмили живёт в ритме, отмеряемом корешками книг и тиканьем часов в библиотеке. Её жизнь — это знакомые тропинки между домом, работой и кружком вязания. Брат Майкл подшучивает над её одиночеством, и она уже почти смирилась с этим. Но однажды в прачечной появляется он — Джеймс, новый учитель, беспомощный перед сломанной сушилкой. Случайные встречи у букиниста становятся всё чаще. Он берёт «Грозовой перевал», а она, краснея, даёт ему совет, выданный трепетом сердца. Линда в кофейне молча ставит им