Игорь Светлов, инженер из обшарпанной лаборатории, неделями паял странное устройство в своей заваленной схемами квартире. Его соседка Мария постоянно жаловалась, что от его экспериментов мигает телевизор, но он не обращал внимания. Он верил в свой прибор. Первый тест на коллеге Сергее показал дату — день рождения тёщи. Казалось, ерунда. Но аспирантка Лена, разглядев алгоритм, заметила в нём паттерны из своей собственной диссертации. Это было не случайно. Потом Игоря начал преследовать кошмар:
Алеся нашла в бабушкином сундуке пачку старых писем. Адрес — «ул. Ангельная, 7». Пятно от вишнёвого варенья и подпись «Н.Г.». Бабка отмахнулась: «Бездельник, пропал». Но Алеся уже ехала в автобусе, сжиная в ладони смятый лист с картой. Водитель сказал, что там теперь гаражи, но она вышла у ржавых качелей. В Минске архивариус Павел, с татуировкой волка на запястье, нашёл в фондах фотографию 1983 года. Мужчина в очках-«авиаторах» чинил трактор на фоне полуразрушенной часовни. «Ваш Никанор?» —
Любка давно привыкла к своему ритму. Пятнадцать лет одна. Работа в сельсовете, где к ней идут со всеми проблемами, и сын Степка. Жизнь будто застыла, как чай, что вечно остывает на её столе, пока она всех выслушивает. И вдруг — Виктор. Тот самый, из юности, что исчез когда-то без объяснений. Вернулся в деревню участковым. Появился в мундире и с той же улыбкой, будто и не проходили годы. Снова стал кружить вокруг, подкидывать конфеты, поджидать у колодца. Деревня уже шепчется, а Любка сама не
Мария, провинциальная актриса, оказывается в ловушке. Ей предлагают роль, которая стирает грань между сценой и жизнью. Не сыграть, а стать — стать покойницей, пройдя через полную пластику лица. Это немыслимо. Но отступать нельзя: её брат тяжело болен, а на лечение нужны огромные деньги. Сжав волю в кулак, она соглашается. Просыпается после операции с чужим лицом в зеркале. Это не грим, который можно смыть. Каждый день — испытание. Взгляды окружающих, которые видят в ней другого человека,
Катя жила в ритме, где не было места случайностям. Её мир был выстроен по минутам, а сердце надежно спрятано за деловыми встречами. Пока на пороге не появилась Алина. Девочка из детдома, с глазами, горящими упрямой надеждой, она была уверена, что Катя — её мама. И всё из-за абсурдного вопроса: «Кошку продаёте?» Катя отнекивалась, ворчала, пыталась вернуть ребёнка в систему. Но Алина вросла в её жизнь с тихим упорством. Сначала это были лишь неудобства — разбитый чайник, нарушенный график. Потом