Старый спор из-за речного участка разгорается с новой силой. Тетя Сомприт приносит пожелтевшую карту, тычет в нее пальцем: граница проходит через манговое дерево, а не через забор соседа Чалермсаи. Нак, перепачканный в глине, находит под половицами дедового дома письма на китайском. Тайна начинает прорастать из земли: их прадед когда-то продал часть земли за три золотых кольца, о которых никто не знал. Случайность подливает масла в огонь — соседка Йин, выкуривая змей, поджигает сарай Чалермсаи.
После смерти отца Линда остаётся одна с его антикварной лавкой и странным запретом: не открывать подсобку. Там зеркало, сказал он, не для живых. Но она вошла. Старое овальное зеркало в чёрной раме. На обратной стороне — инициалы, 1953 год. Прикоснулась к стеклу — в висках звон, на запястье синяк, будто кто-то сжал руку. Потом пришёл Тан, фотограф, с камерой шестидесятых. На проявленной плёнке они увидели его деда — повешенным на балке склада. Это было в семьдесят втором. Все думали, что
Пон возвращается в родную деревню после долгой учебы. Все здесь пропитано тишиной и старыми страхами. На причале Нок шепчет о ночных тенях в реке, о чем-то, что шевелится в воде. Это не рыба. В старом доме Пон находит коробку с отцовскими фотографиями — на них запечатлен странный ритуал у храма, мужчины в масках. Среди снимков записка с предупреждением о полнолунии: «Не пускай Мэй к воде». Но сестра уже в беде — на ее руке появляются синяки, будто от чьей-то невидимой хватки. Ночью они с Ноком