После смерти отца Ласло разбирает вещи в гараже и находит патефон. Под крышкой — конверт с письмом на странной смеси языков: «Хуонг, яблони зацвели у реки...». Фраза, которую он не может понять, но не может и забыть. Через неделю он уже в Ханое, на шумном рынке Донг-Суан, с трудовой книжкой отца в руках. Он находит кафе, и женщина за стойкой холодно бросает: «Мама умерла. Вы опоздали на двенадцать лет». Но потом показывает фотографию: молодая вьетнамка в конопляном платье смеётся рядом с его
Будапешт медленно сжимается в тисках. Арпад водит старый трамвай, смотрит, как на набережной вырастают баррикады из мешков с песком, а солдаты проверяют документы. Его сестра Ливия чувствует — это не учения. В подвале, пахнущем сыростью, она находит старые записи профессора Тамаша: карты тоннелей 1956 года. Арпад, разбирая консервы из разграбленного магазина, находит письмо отца с намёком на «зелёную дверь» у депо. Они понимают, что в городе есть невидимая сеть — забытые ходы, шахты, тоннели. В
Стадо овец гибнет одно за другой. Братья Ласло и Габор в отчаянии. Колодец забит, скот слабеет на глазах. Габор хочет продать остатки, пока не поздно. Ласло молча ищет ответ в дедовых записях, не доверяя советам старших. Появляется Анетт, ветеринар из города. Она уверена — здесь нужна наука, антибиотики, а не сушёные травы. Её слова кажутся единственным спасением. Но Ласло находит в старом сундуке засохшую полынь и рецепт 1947 года. Ночью он окуривает овец едким дымом. Анетт в ужасе, ей чужд