В старом доме на Мицкевича, 15, жизнь будто застыла в паутине мелких обид. Кася, Марек и Агнешка — три взрослых человека, связанные общим прошлым и треснувшей вазой на столе. Они спорят о плитке в ванной, о пустой банке варенья, о том, продавать ли материнскую квартиру в Познани. Каждый упрёк — это крик о чём-то большем, о несложившейся жизни, которая теснит их здесь, в этих стенах. Кася пытается устоять на работе, где её идеи высмеивают, заставляя прятать свои мысли за чужими графиками.
Варшавская больница, пахнет антисептиком и напряжением. Хирург Кася Вробель спорит о дозировках, её слова остры, как скальпель. Ошибки здесь пахнут гнилью. А в Париже Люк Моро, стиснутый узким пиджаком, вскрывает гнойники и требует убрать багет из стерильной зоны. Их миры сталкиваются на экране ноутбука: её замороженные пельмени, его вино в бумажном стакане. Он высокомерен, она не выносит его снисходительности. Хлопает крышкой. Но вот он уже в Варшаве, с чемоданом, обклеенным наклейками.
Каждое утро Магдалена протирает станок на фабрике «Силезия». Её брат Лукаш исчез, оставив разбитую чашку и блокнот с чертежами странного механизма. Среди его записей она находит обрывки фраз о каком-то КП-19 и сплаве В3. В подвале их дома, пахнущем мазутом, она находит ящик с деталями. На одной — та самая маркировка. Соседка Аня передаёт конверт от Лукаша: ключ от склада и записку с предупреждением о реакторе под городом. Ночью на заброшенном заводе Магдалена видит, как её мастер Болек с людьми
Двадцать три года, ржавый велосипед и Варшава, которая давит. Марек развозит посылки, а в перерывах получает тревожные сообщения от сестры: мама, газ, будь осторожен. Его жизнь — это облупившаяся штукатурка в подъездах и старухи, просящие найти пропавших котов. А на стенах — чьи-то кривые надписи о девяносто четвертом годе, о котором он почти ничего не знает, но чувствует его тень. В это же время в Лодзи Кася стирает свою униформу. Случайная находка в кармане — номер клиента — затягивает её в