Жуи просыпается в шесть утра. Запах влажной земли из теплицы смешивается с ароматом жасмина, который её отец, Ли Вэнь, ставит в глиняный кувшин. Он перебирает смятые купюры, бормочет о ценах на орхидеи и о Сунь Мине, который снова снизил закупку. Жуи молча поправляет фартук, её взгляд падает на ножницы. «Если срежем стебли короче, хватит на два букета вместо одного», — говорит она, и в этом весь их мир: хрупкий, выверенный до миллиметра. В пятницу приезжает Чжан Ци в белом пиджаке, пахнущий
Каждое утро она покупала кофе с корицей у станции метро, а в офисе её ждали черновики, испещрённые его резкими пометками красным маркером. «Слишком шаблонно», — писал Чэнь Сяоси. «Где эмоции?» Однажды он бросил ей через перегородку папку: «Если не можешь написать про любовь — представь, что влюблена в меня». Ли Цзиньшань швырнула в него скрепкой, но вечером переписывала текст под шум дождя. Он писал ей поздно: «Завтрак в обмен на правку», — и присылал фото супа с вонтонами. Они столкнулись в
Каждое утро Ли Вэй пробирался через шумный рынок, спеша в Академию. Сяо Лань, дочь каллиграфа, задерживала его у лотка с лепешками, предупреждая о старом Чжоу. В мастерской её отца пахло тушью; там Ли Вэй тайком растирал краски, пока она спорила с отцом о начертаниях иероглифов. Однажды Чжэн Мин, сын чиновника, нашёл в его кармане поддельные печати. «Ты или сгниешь в тюрьме, или станешь моим партнёром», — сказал он за чайным павильоном, разминая в пальцах чертежи дренажных каналов. А когда