В казарме пахнет кожей и пылью. Витольд Урбанович вшивает в подкладку фотографию, Ян Зумбах ворчит на англичан, считающих их дикарями. Их тактику высмеивают, их опыту не верят. За карточным столом Паскевич пытается объяснить «карусель», а британский офицер сравнивает её с голубиными кругами. В столовной — привкус гари от овсянки и тихая обида. Витольд просит переводчицу Зофью передать всего одну мысль: они не трусы, они просто умеют воевать иначе. В небе над Дувром всё решает мгновение. В
Майор Келлер и его польский отряд миротворцев застряли в югославском аду. Их правила — никаких стрельб, только гуманитарка. Руки за пояс, наблюдай и не шевелись. Но когда в горах разбивается свой вертолёт, приказы меркнут. Там свои, может, раненые, ждут помощи. Келлер собирает горстку отчаянных. Они идут в самое пекло, по тропам, которые бандиты Скайо знают как свои пять пальцев. Идешь сквозь лес, и каждую сосну принимаешь за снайпера. В ушах — не ветер, а гнетущая тишина. Они не роботы —