Утро Хираямы начинается всегда одинаково: он ухаживает за саженцами клёнов, заводит свой фургон и включает кассету с Лу Ридом. Его мир — это чистота токийских общественных туалетов, ритм метлы и тишина внутри него самого. Он находит отдохновение в старых книгах и в снимках деревьев, которые делает своим «Олимпусом». Это жизнь в строгих, почти незаметных контурах. Но однажды контуры начинают смещаться. Он встречает Ену, художницу, ищущую в городе то же, что и он — отголоски живой природы. Их
Пятеро парней приходят в бывшую женскую академию, надеясь на новую жизнь. Но всё рушится в один миг — ложное обвинение в подглядывании, жёсткий студенческий совет, и вот они уже не ученики, а заключённые в школьной тюрьме. Их хотят сломить, заставить уйти. Придумывают унизительные испытания, ставят палки в колёса. Но странное дело — давление не ломает их, а закаляет. Они находят друг в друге опору, учатся доверять, изворачиваться, сопротивляться. Постепенно сквозь щели в этой системе
Вот, знаешь, бывает же — жизнь рушится в один миг. Тору Мураниси возвращается домой и застаёт жену с другим. Всё, что было важно, рассыпается в прах. Он сидит в баре, пытаясь заглушить отчаяние, и там встречает человека, который торгует запретными записями. Тот рассказывает о деньгах, что крутятся в теневом бизнесе. И в этой горечи прорастает что-то новое. Опыт продаж, умение говорить с людьми — всё это теперь обретает иной смысл. Тору начинает смотреть на вещи трезво. Он видит ненасытный спрос
В бухте, где воздух пропитан йодом и запахом гниющих водорослей, жизнь Хикару медленно угасает. Он чинит сети, отец пьет, а долги растут. Трещины на стене старой мастерской лишь предвестник того, что вот-вот рухнет всё. Побег — его единственная мысль. Он рисует по ночам на маяке крылья, как знак своей тоски по другой жизни. Аой, его подруга, цепляется за этот хрупкий мир. Она видит в силуэте с крыльями что-то прекрасное, пока не находит в столе Хикару билет на поезд. «Ты сбегаешь? Без меня?» —
В первый же день стажировки Иори Ханадзоно проливает физраствр на халат. Доктор Сома, не глядя, бросает ей салфетки. «Вытрись и переоденься — через три минуты вторая операционная». В его голосе нет ни тепла, ни раздражения, только усталая резкость. Медсестра Ая шепчет Иори, что он и с другими так же, даже когда сам не спит сутками. Ночные дежурства, запах йода и бесконечный свет ламп. Иори видит, как он разогревает в микроволновке холодный кофе, игнорируя усталость. Она протягивает ему рисовый
Юкио Миками приехал в Сидзинсо после полуночи. Тело Хироко Танаки нашли в подсобке её кондитерской, в груди — старый бамбуковый меч. На стене висел календарь 1993 года с загадочными отметками. Соседка кричала о мужчине в зелёной куртке, который бежал к парку. В кармане Хироко нашли чек на обезболивающие. Миками допрашивал Такэси Мори, владельца соседней мастерской: чернильные пятна на его руках совпадали с отпечатками на мече. Такэси бормотал, что Хироко требовала денег за ремонт, угрожала
Акира теряет в токийском переулке старую сумку с чертежами. Находит её Нодира, студентка из Узбекистана, и обнаруживает внутри письмо, связанное с её покойным дедом. Этот случай бросает их в совместное расследование, которое начинается с пожелтевших чертежей загадочного моста и пятна ржавчины. Они летят в Узбекистан. В подвале дома Нодиры лежат фотографии семидесятых: японский инженер, узбекские рабочие, полуразрушенный акведук. История обрастает плотью, но ответов нет. В Катаре к ним